Для тех, кто попадает на Алтай из Европы, путешествие обычно начинается с самолета. У меня ощущение отпуска приходит вместе с отрывом самолета от земли. Не новая, но точная аллегория - отрыв от земных забот. Суета работы, хлопоты сборов остаются внизу. В полете приходит расслабление, усиленное глотком бренди. Какое-то время в организме еще длится переходный период - на затухающих оборотах достаю ехидными вопросами напыщенную бортпроводницу. Потом мозг перестает заботиться ерундой. И можно предаться неспешным размышлениям на вечные темы. Выстраиванию мыслей весьма способствует ритуал построения хокку или хайку (разновидность японской поэзии) типа:

В самолете муха
Кружит, не понимая, что
Пересекает континент

В этот раз летели до Барнаула. Присказка "На горе стоит аул - это город Барнаул" явно устарела. Во время второй мировой войны туда переехали заводы, и город получил свою промышленность. Заводы хорошо видно из окна самолета.

Из Барнаула, прямо из аэропорта автобусом спокойно катились весь световой день (часов с 8 утра и до 9-10 вечера). Нас завезли в заповедник в районе Усть-Коксы. Темнело. Мы поставили палатки, отметили прибытие. Слаще водки для меня оказалась колка дров. Просто животное наслаждение. Я едва не урчал от удовольствия, когда правильной формы финский колун смачно входил в толстенный чурбан, заставляя его с треском и хрустом разваливаться надвое.

Поутру нас на том же автобусе забросили к первому кольцу маршрута, который проходил по левому берегу реки Мульты. Если бы мы выбрали правый берег, то, вероятно, добрались до озера за несколько часов, но мы выбрали левый и шли до озера полтора дня.

Геосправка: Центром Алтайских гор является Белуха. Белуха, объект поклонения мистиков и альпинистов, это двуглавая вершина вытянутого горного массива. Наш маршрут охватывал верховья (истоки) рек Мульта, Кучерла и Аккем. Каждая река - это свое ущелье, свои озера, притоки, водопады, вершины и перевалы, свой мир. Потом эти реки впадут в Катунь, Катунь - в Обь, Обь - в Карское море и Северный ледовитый океан. Но это все потом. А пока в двух шагах от Белухи лежат Казахстан, Китай и Монголия. И где-то здесь прячется легендарное Беловодье, которое вот уже 300 лет ищут люди.

Мы изначально решили не гнаться за рекордами и идти в свое удовольствие.
Нас дважды предупредили, что среди всех троп нужно выбирать правые, т.е. прижиматься к Мульте. Но мы позорно пропустили первую же развилку и проскочили в тупиковом направлении. В оправдание отмечу, что в тупиковое ущелье вела прекрасно набитая тропа. Видимо, такие как мы бывают здесь часто. Вокруг росли грибы, ягоды, журчали ручьи, из которых все пили воду. Преддверие Рая. Но бдительный Саша (Доктор) первым почуял, что мы сбились. Он все чаще смотрел в карту и что-то бормотал. Вскоре пришлось возвращаться и начинать сначала.

В начале маршрута рюкзаки полны продуктов и усердно давят на изнеженные плечи городских жителей. Шли с этой ношей весь световой день. По дороге сложилась танка:

Как птице летать,
Так улитке носить ракушку
Естественно и легко.
Почему же туристу
Давит плечи рюкзак?

За два дня мы добрели до нижнего Мультинского озера. Река Мульта, стекая уступами, нанизывает на себя несколько озер. В самом верховье реки в огромном цирке находится первое озеро (Верхнее), ниже, через несколько километров, после впадения в нее еще двух рек находится Среднее озеро. Прямо из него начинается широкий, крутой, шумный спуск в третье (Нижнее) озеро.

Жалко, что уже после возвращения в Усть-Коксу мы узнали о необычных свойствах воды этих озер. В Верхнем Мультинском вода мертвая. В Среднем - живая. А в Нижнем - никакая, обычная вода. Шаманы говорят, что так здесь было всегда. В мертвой воде ничего не заживает и не растет. Живая вода - целебная. Увы, мы купались только в Нижнем (никаком), а моя Инна еще и в Верхнем (мертвом) - пока мы ходили смотреть водопад высотой 60-70 м. Чтобы подойти к водопаду пришлось залезти в гору. Но и оттуда водопад был над нами и, казалось, что он падает откуда-то с неба.

Более скромные по высоте, но широкие и многоступенчатые водопады водились на речке, впадающей в Мульту слева, и вытекающей из озера Поперечного. Народ подустал, а мы семейством сделали туда марш-бросок и не пожалели об этом. Поперечное начиналось в цирке, было безумно красивым, но самое главное - безлюдным. Как же хотелось на нем пожить хоть денек.

Вообще, Алтай кишит туристами. Казалось бы, в такой глуши должно быть пустынно. Но пеших, водных, конных туристов и просто паломников там полным-полно. Причем процентов 15 из них - иностранцы со всех концов земли.

Река, вытекающая из Поперечного озера, выделывала фокусы. Она то текла широким нормальным потоком, то срывалась десятиметровыми водопадами в радужном облаке мелких брызг, то полностью исчезала под землей. Причем исчезала напрочь - на протяжении полукилометра от нее не было видно ни ручейка. А потом вновь вырывалась прямо из-под земли и вновь грохотала водопадами.

Особенность мультинского маршрута в том, что тропа сильно испорчена лошадьми. Местами эта неуверенная дорожка похожа на полосу препятствий для танков. Представьте себе, что вы идете по шпалам, шпалы - это корни деревьев и камни, а между ними глубокие ямы с водой, выбитые копытами. Жаловаться на трудности в походах не принято. Поэтому народ дипломатично вздыхал: "Бедные лошадки, как им тяжело ходить по этим тропам!"

Озера мелководны, холодны (вода из ледников), но, конечно же, очень красивы. Красивы лазурным, бирюзовым, аквамариновым цветами воды, хвойными или каменистыми берегами. Верхние озера отражают снежные вершины гор. Вода манит как нигде больше. Но купание в водопадах, реках, озерах - это не для слабых духом. В ледяную воду нельзя нырнуть, даже решительно собравшись духом - слишком мелко. Нужно осторожно зайти по крутым камням и медленно лечь, чтобы тут же с криком выскочить.

Мультинский участок маршрута занял у нас 5 дней. Последняя ночь прошла не на озере, а в удивительном месте. Это огромный вал, одной стороной выходящий на заросшие седой, серебристой травой болота, а другой - к хвойному лесу. Со стороны болота вал безлесый, покрытый мелкой травой, среди которой выступают редкие камни, похожие на надгробья древних воинов. На вершине вала раскинулись редкие могучие сосны. Сторона к лесу укрыта мхами и плотными зарослями брусники.

Место красиво как японский сад или открытка, но главное - в нем ощущается необыкновенная энергетика. Там по другому дышится, по особому спится. По силе ощущений с ним не смогло сравниться ничего из пройденного впоследствии, включая знаменитое подножие Белухи.

Вообще, атмосфера царила на редкость спокойная, добрая. Я шел замыкающим, прикрывая тылы, размышляя о вечном и слагая хокку. Изредка встречались группы туристов. Лет десять назад по экипировке, повадкам можно было легко узнать представителя Москвы, Питера, поволжья. Сегодня снаряжение уже не шьют, все можно купить. Были бы деньги. Поэтому разница не по регионам, а по уровню доходов. Те, кто беднее идут в брезенте, клеенке, резиновых сапогах, тащат с собой консервы.

Из флотской жизни: Скорость эскадры определяется возможностями самого тихоходного ее корабля. Этот постулат особенно глубоко осознаешь в походе. При наличии в наших рядах призеров всяческих спортивных чемпионатов, в целом мы шли со скоростью Алены. Важно, что никто не страдал от этого. По крайней мере, вслух. Инна даже философски заметила: "Если б не было Алены, то крайней была бы я? Я б тогда нервничала. Нет, хорошо, что есть Алена".

Как правило, встречавшиеся на пути люди, здоровались, старались подбодрить. В мимолетном общении по ущелью мгновенно разлетается полезная информация наравне со слухами. От группы, идущей навстречу можно узнать проблемы, которые ожидают нас через час или даже через день пути. Но спрашивать нужно аккуратно. Заданный нескольким группам невинный вопрос - не видели ли они отставшей (обогнавшей) детской группы, отразившись в народном телеграфе, может вернуться неожиданной информацией о том, что какие-то москвичи потеряли детей.

Байки и легенды рождаются на глазах. Есть у меня слабость - убирать на стоянках чужой мусор и иногда оставлять дрова для следующих, кто придет на наше место. Если есть лишняя минутка, то дрова я складываю колодцами или даже башнями, образующими замок. Это уже забава, не имеющая большого практического смысла - разве что в таком виде дрова быстрее высыхают после дождя и тумана. Так вот, когда мы возвращались, встретили ребят, шедших по нашим следам. И они на полном серьезе рассказывали, что, мол, тут есть обычай такой заготавливать другим дрова. Мол, мы вот тоже оставляем, только по-простому, а местные-то башенки выкладывают.

В низовьях рек, ближе к селениям встречаются маральники. По сути это огражденные изгородью участки гор или ущелий. В этих резервациях пасутся олени-маралы. На севере оленей разводят ради мяса, шкуры, как транспортное средство. На Алтае же основная цель разведения маралов - панты, рога маралов, которые гонят на экспорт в азиатские страны для приготовления уникальных лекарств. В местных магазинах и аптеках встречаются бальзамы с добавлением пантов, а иногда и крови маралов. Корни слов марал и панты вызывают множество ассоциаций и каламбуров. На маршруте маралы не встречались. Зато в изобилии присутствовали суслики, барсучки, белки. Суслики, которых мы по камчатской привычке зовем еврашками, очень любопытны и смелы. Они стоят на камнях и посвистом передают друг дружке весть о нашем передвижении.

Чай, заваренный на костре - всегда много вкуснее приготовленного в городе. Весь маршрут я наслаждался чаем. Казалось, что здесь он был особенно вкусным. Еще бы - чистая вода из ручьев, множество ароматных трав и кустарников (мы добавляли листья и ягоды), плюс изрядный запас лимонов и каркаде. Женщины даже приспособились остатками такого витаминного чая ополаскивать волосы после мытья головы.

В походах (пеших, конных, водных) всегда встречаешь много съедобного - грибы, ягоды, травы. Но при этом некогда их собрать. Парадокс: Идешь сквозь это изобилие. Но не станешь же с тяжеленным рюкзаком нагибаться за каждой ягодкой. А в местах стоянок, как правило, все съедено. Отходить в сторону лениво, да и некогда.

В низовьях рек много грибов. Ведро набирается, не сходя с тропы. Это маслята, моховички, подберезовики, подосиновики, белые. По возвращению с первого кольца к нам присоединились попутчики. Мы встретили их ночью с автобуса, привели к палатке, стали угощать грибами. Среди прочих позабавил вопрос новичка: "А эти грибы местные?"

Спустившись в долину, заехали в Уймон - деревню староверов. Посетили музей староверов. Времени было мало, впечатлений много. И очень хотелось задержаться, чтобы поговорить в свободном режиме.

Историческая справка: Село Верхний Уймон основали староверы, пришедшие в эти места примерно в 1750-х годах. Впрочем, староверами, старообрядцами, кержаками их стали звать потом. Это были обычные православные. В процессе церковных реформ Никона, а потом и проникновения элементов западной культуры, несогласные с новыми порядками уходили в глубь Сибири. Выжить в диких местах и сохранить древнерусскую культуру им помогла вера и крепкие нравственные устои. Впоследствии к ним подселялись беглые крестьяне и рабочие, а также те, кто искал мифическое Беловодье или Шамбалу. При этом вновь прибывшие или принимали культуру и веру старообрядцев, или отторгались этим замкнутым обществом.

У старообрядцев не принято курить, осуждается пьянство (хотя по праздникам выпить можно), сквернословие. Это - трудоголики, фанаты чистоты и душевных отношений. Характерно гостеприимство и трепетное отношение к родственникам, включая самых дальних.

Это крепкие хозяйственники, но без кулацкого или новорусского выпендрежа. У них нет церквей. В каждом селе есть молельный дом или в этом качестве используется горница (летняя половина избы) наставника. Церковные книги и иконы мало чем отличаются от принятых сегодня в православном мире.

Меня поразила не их вера или история их заселения в этом глухом, но богатейшем крае. Поразило сходство сохраненной ими культуры с культурой, которую я едва застал в деревне мой бабушки, что в Тверской губернии. Давно исчезли и та деревня, и ее обитатели, и сама культура. Думаю, что и от староверов прежние порядки постепенно уходят. Но не так быстро, как это случилось в центральной России.

Когда нам рассказывали о том, как в избах поддерживалась чистота, я буквально ноздрями вспомнил запах свежевымытой древесины. Пол не красили. Чистое, без лака и краски дерево казалось теплым для босых ног. Деревянные стены, пол, потолок "дышали". Поэтому климат в доме всегда был приятным. Широченные половицы могли впитать в себя много пыли. Поэтому пол долго оставался чистым.

Зато и мыть его приходилось особым образом. По выходным его смачивали водой, посыпали дресвой (мелким речным песком) и оттирали голиками - остатками веников. Почему остатками? Потому, что сначала березовыми вениками тщательно выметали мусор. Веники расставались с листвой, становясь голыми. Отсюда - голик.

Помню, у бабы Дуни существовала целая технология мытья некрашенного пола. Технология, возведенная в ритуал. Откуда и куда мести. Ни в коем случае не сидеть на пороге. Тереть пол голиком пока не появится дух чистого дерева и белое тело древесины.

Все это сохранилось и у староверов. Жили и работали с присказками, байками, молитовками, похожими на детские стишки. Говорят, что в гражданскую войну многие жители села воевали на стороне белых и вместе с колчаковскими отрядами ушли в Маньчжурию, потом разъехались по свету. Но, удивительно, и там не растворились, не растеряли своих принципов и устоев. Более того, приезжая в последние годы на историческую родину, они делятся сохраненными знаниями с местными.

Дома крепкие, стоят более, чем по сто лет. Но на вид неказистые. "Пятистенок" мало. Основной тип избы - "Связь". Встречаются мазанки. Для меня был непривычен вход на окружающую дом усадьбу. Не было никаких калиток. Вдоль забора шел пандус в одну сторону. А с той стороны такой же пандус - в другую сторону.

В поволжье и приуралье я легко отличал русские деревни от тюркских. Русские обычно отличались стремлением украсить дом и прилегающую территорию: резные наличники, веселые росписи, колодцы журавлями, цветы, сирень, черемуха в палисаднике. И еще отличались они бессистемностью застройки, кривыми улочками и большими пространствами между домами. (Я говорю именно про деревни, а не космополитичные поселки времен развитого социализма).

Так вот здесь, в алтайских деревнях староверов эта бессистемность похоже была возведена в абсолют. Дома не стояли чинным рядком вдоль улиц. Каждый вставал как бы специально не так как все, за исключением совсем уж поздних застроек. И это у староверов-то, имеющих на все случаи жизни молитовку, присказку и десять заповедей.

Оказалось, в основе этого хаоса действительно лежали правила. Причем удивительно перекликающиеся с темами Кастанеды. Дом можно было ставить только на живом месте. Не вся земля одинакова - есть участки живые, так себе и совсем патогенные. Чтобы найти участок с положительной, живительной энергетикой, хозяин присматривался к тому, где любят играть дети, где любит поваляться скотина. Также разбрасывали в районе щепки. Спустя какое-то время заглядывали под них. Если под щепками заводились жучки - червячки, значит место тоже живое.

В общем, много интересного и иногда загадочного, иногда странного можно было обнаружить у староверов. Замкнутое учение иногда забывает о смысле своих же ритуалов.

Вспоминая о походе, я, наверное, слишком много внимания уделил староверам. Но не удержусь и в заключение скажу еще лишь об одном. Об этом мне невольно напомнила Ирина, на встрече у Палыча. Она не была с нами в походе. Но когда я упомянул о староверах, она сразу воскликнула: "Глаза". И попала в точку. У них удивительные глаза. Просто искрящиеся добротой. Морщинки вокруг лишь усиливают этот эффект. Моя Инна, всего раз в жизни успевшая увидеть бабу Дуню тоже отметила сходство в выражении глаз и в теплом, ласковом говоре.

Как я уже сказал, перед рекой Кучерлой к нам прибыло пополнение. Нашу семерку пополнили бывалый, осторожный Дима и улыбчивый, спортивный поляк Мартин. Мы их первым делом накормили, расселили, сгоняли за дополнительным запасом водки. С помощью компьютера я рассчитал оптимальную дозу человеко-водка-день. Ребята проявили инициативу и купили сверх того бальзам. Хороший, надо сказать, бальзам. После дегустации мы убедили ребят не брать третью палатку. Еще поразмыслив, мы не стали брать с собой костровой тент. Отгрузили и часть продуктов.

Вместе с Димой и Мартином автобус забросил сюда кучу тинейджеров. Эту стаю вели наши друзья из "Коллекции приключений". Маршруты во многом совпадали, и мы уже строили коварные планы, как будем творить им веселые козни.

На такой лад настраивал один только вид некоторых особей. Мы тихо хихикали, глядя на девушку в тяжеленных, жестких пижонистых ботинках-гриндерах и легком топике на бретельках. Мы делали ставки, когда она выкинет в пропасть эту поганую обувь и сотрет или сожжет плечи. Что-либо советовать даже не пытались. Бесполезно.

Стартовый марш-бросок под палящим солнцем мы выдержали достойно. Только некоторые сорвались в питьевом режиме. В горах если не пить между большими привалами с чаем и перекусами, то и жажда почти не мучит. Ну, разве что в начале. Но как только человек начинает пить из ручьев и фляжек, то все. Организм сбивается с ритма ведет себя самым паскудным образом. Жажда мучит ежеминутно. Вода уже не спасает. Хочется то кислого, то сладкого, то соленого. То сохнут губы, то урчит в желуде.

А рядом грохочет Кучерла. Мы идем, то значительно выше ее, то спускаемся к самой кромке. Несколько раз встретили водников, спускающихся вниз короткими "перебежками", огибающих все опасные пороги. Несколько позже увидели огромный крест с белым черепом на вершине. Вблизи оказалось, что это вылизанная дождями до белизны каска девушки, погибшей в этой реке сколько-то лет назад.

Идем с Лехой замыкающими. Общаемся себе и вдруг обнаруживаем, что дорога раздвоилась. На сырой лесной тропе это не страшно - отпечатки трекинговых ботинок четко показывают нужное направление. Но тут, на каменистой почве следы читались плохо. Мы покричали. Тщетно. И как настоящие мужики решили пойти налево и вверх. Через полчаса мы заподозрили, что скоро уйдем на перевал. Вряд ли наша группа собиралась туда сегодня. А вокруг необыкновенно вкусная земляника, птички поют. Так не охота возвращаться, тем более, не будучи уверенными, где все наши.

Как предположил потом Док, значит карма у нас такая - начинать каждую реку с потери тропы. Пока я бегал - искать наших (а бег в горах - это тест на дыхалку). Пока мы с Арсением возвращались к Лехе и рюкзакам. Пока мы все втроем догоняли отряд. День успел превратиться в вечер.

Идем долго - с утра и до темна. Потерять реку вроде бы нельзя, но маршрут кажется бесконечным, и мы все чаще заглядываем в карту.

Уходит романтика прошлого века (тысяча девятисотых годов), когда, благодаря стараниям секретчиков, нигде нельзя было достать нормальную карту местности. И все ходили по срисованным друг у друга подобиям карт или схем. Сколько это рождало приключений...

Карта у нас была. Точнее их было 2 или 3. Местами они даже напоминали ту местность, по которой мы шли. Доктор разглядывал карту каждые четверть часа, подолгу водил по ней пальцем и сообщал, куда идти дальше или с сомнением высказывался о правильности пройденного пути. Я же больше полагался на интуицию и авось. Поэтому не разделял увлечение Доктора. Видимо разглядывать карту в одиночку не как-то по-туристски. И Доктор норовил найти напарника для этого действа.

В такие минуты я представлял себе, как нас разглядывают из космоса и пытаются описать смысл шаманских действий вокруг квадратного листа. Или даже не так. Прилетает звездолет в далекой древности. И, увы, не может покинуть Землю. Экипаж вынужден жить как племя. Сменяются поколения. Знания теряются. Но остается обычай, ритуал, смысл которого все давно забыли. Вождь племени должен регулярно рассматривать загадочный листочек, водить по нему пальцем и важно растолковывать, что племя должно делать дальше. Карта, а потом и просто листочек с мудреными черточками становится атрибутом, амулетом вождя.

Долго ли, коротко ли, но вышли на озеро Кучерлинское. А там народищу! И все ведь пришли сами. Кто на лошади, большинство пешком. Никого не везли. А еще говорят, что мол население в России сокращается, а Сибирь и вовсе пустая. Ага. Как-же.

Пойдешь в кустик по нужде, а там то ли йоги, то ли индуисты сидят. Чей-то лик к дереву прислонили, от палочек струится сладковатый дымок. Все чинно расселись вокруг наставника. Даже неудобно становится. Вроде как у них храм, а ты из него туалет сделать вознамерился. Но они не в обиде. С отрешенной улыбкой тебя провожают.

Ну, я потом-то понял, что народу так много потому, как мы вышли на тропу паломников. А отойди в сторону - сразу девственная природа, безлюдье, красота.

Вот почему я предпочел во время дневки снова сбежать в горы. Сбежали мы вчетвером. Цель - достичь озера Зеленое. Судя по карте, подойти к нему можно с двух сторон: сверху через перевал и снизу, если идти вдоль реки, вытекающей из озера. Тропу на перевал мы так и не нашли. Попробовали идти напрямую. Но густая зеленка быстро охладила наш пыл.

Через час-полтора нашли реку. И пошли вверх по ее течению. Набор высоты был весьма резким. Плюс жгучее солнце. Дышали как загнанные лошади. И "сердце готово к вершине бежать из груди". Но река была очень красива и фантастически непостоянна. Т.е. большую часть маршрута ее не было видно вовсе. Мы карабкались по ее сухому дну среди огромных валунов, скал и поваленных деревьев. Местами встречался обрыв, прямо из стены которого вырывался поток.

Постепенно лес остался внизу, и на смену деревьям пришли кустарники, ягоды и альпийские цветы. Пьянящие ароматы, вкуснейшие плоды. И неумолимо бегущее время. Нас ждали внизу. Но не дойти до озера тоже было безумно жаль. Мы договорились, что если еще через 40 мин. не увидим большую воду, то твердо поворачиваем назад. И после этого, уже не сговариваясь, рванули вперед и вверх. Просто побежали.

И успели. За минуту до назначенного времени мы вылезли наверх, к озеру. Оно того стоило. Холодное и величественное зеркало лежало в безжизненной горной чаше. С одной стороны в воду сползала осыпь перевала. С двух других - подбирались снежники. Только с нашей стороны был простор, и зажатое озеро вытекало на него ледяным потоком. Процедура купания в новом водоеме стала для нас привычной. Как же не хотелось возвращаться! Казалось, что если здесь заночевать, то среди ночи откроется какая-то тайна. А от космической чистоты воздуха и воды очистишься и ты сам.

Но внизу ждут и, если не успеть до темноты, начнут волноваться. Бегом вниз. Бедные колени, мениски и что у нас есть еще там.

В тот день, когда на дневке мы "бегали" на Зеленое озеро, пришли тинейджеры. Гриндеров на них мы больше не видели. И вообще, тинейджеры постепенно очеловечивались.

Наутро мы вновь стартовали первыми. Наша цель - перевал, ведущий в долину реки Аккем. Это - один из элементов тропы паломников. Перевал высокий, но без технических трудностей. Правда, чтобы дойти до него от нашей стоянки, нужно сначала спуститься вниз (потерять высоту), а потом, по руслу притока вновь подняться к началу перевала.

Терять, а потом набирать высоту ужасно жалко. Тем более, для нашей неспешной группы. Поэтому мы решили срезать - выйти к перевалу напрямую, преодолев дополнительно 2-3 хребта. Для начала стали искать тропу. Однако, этот маршрут оказался менее популярным. Правда, что-то похожее на тропку мы все же нашли. Кто же знал, что через 2-3 км. она разветвится и вовсе исчезнет.

Но до того, как она исчезла, мы были в ней настолько уверены, что вернулись немного вниз и со скалы подали знак тинейджерам, что оставляем для них записку. Записка гласила - мол, ребята, мы нашли верную тропу - идите за нами.

Больше мы этих тинейджеров не видели. И слухи о них доходили самые разные. В этот раз никто и не думал шутить, просто так случилось.

Когда тропа исчезла (все та же карма - сбиться с пути в начале маршрута), мы пошли "по углу и по азимуту". Впрочем, удавалось обходиться без скал и альпинизма. Местами встречались заросли непроходимой малины, смородины и прочих цеплючих кустарников. Встречались нагромождения каменюк, величиной с грузовик. Наше семейство шло по ним с удовольствием. Сказывалась многолетняя крымская стажировка.

С набором высоты растительности почти не осталось, и вскоре часть народа стала напоминать загнанных лошадей или рыб, ловящих воздух ртом. Инна уже несколько дней пыталась научить их правильно дышать (на ушу все-таки умеют это делать). На мой взгляд, правильное дыхание сильно помогало и здесь. Но до сих пор Инна учила их дышать при ходьбе. А тут добавилось состояние, близкое к "горняшке". Вроде и не так уж высоко, но 40 лет, плюс перепады погоды и давления, плюс поганая городская жизнь за плечами ...

Поэтому на привале, после короткого перекуса, она показала Лехе, как нужно выгонять "дышанием" не только усталость, но и вообще все болячки, весь негатив. Смотри, сказала она. Вот так вдыхаешь, потом резко выдыхаешь, выбрасывая мысленно из организма всю гадость. Леха вдохнул, зарядился и ... действительно освободился от всего, включая свежий перекус.

Местами мы пересекали альпийские луга. Такие высокогорные луга - это мое место. Мне в них невероятно комфортно, легко дышать. Кажется, еще немного и взлетишь. Я, наверное, могу идти по ним весь день, не уставая, без еды и питья.

Но вот беда. Люди, замордованные рекламой и советами "псевдодокторов" (вы должны выпивать столько-то литров в день), привыкли много пить. И на таких лугах без источников воды они быстро "засыхают" от жажды. Как радовался народ болотцу, уверяя меня, что это родник. Воду обеззараживали лимоном. Кстати, эффективно и вкусно.

Все чаще заряжал мелкий дождик. Погода портилась. Мы шли максимально быстро. Близились сумерки, а вокруг нас были мертвые глины, камни, лужицы от недавно растаявших снежников. В цирках периодически грохотал камнепад. В мелкой печальной мороси проскочили опасный участок склона и радостно сбежали вниз почти к самому подножию перевала, к тропе паломников.

Места были и впрямь сказочные. Но под усилившимся дождем нам уже было не до сказок. Спали как убитые. Утро встретило затяжным дождем. Но даже в такую погоду некоторые настырные туристы шли мимо нас на перевал. Запомнилась пара голландцев, похожих на молодоженов. Если наши в дождь торопились проскочить трудности побыстрее, то эти, отлично экипированные, шли размеренно, словно гуляя теплым вечером перед домом.

Ох уж эти дневки под дождем. Полуявь и полусон. Непрерывная еда, сон, карты, одна на всех книжка про Штирлица и перестук дождя по крыше палатки. Отлежанные бока и сожаление по утекающему времени.

Погода приняла от нас в качестве жертвы убитый день. Утро было без дождя - но с инеем, льдом и снежком, запорошившем окрестные горы. Холодный туман (а может облако) уползал медленно, уступая солнышку место, которое никак не могло согреть промерзшую землю. Воздух бодрил. Забытая на улице одежда задеревенела.

Перевал Каратюрек мы шли почти весь день. Хотя, можно бы уложиться и вдвое-втрое быстрее. Зато у меня были неограниченные возможности разглядеть фантастический мир вокруг.
Шедший ночью дождь замерз как-то хитро. Вовсе не плоской асфальтовой корочкой, нет. Он густел, стекая по холодным камням, стекленел постепенно, покрыв глазурью все окрестные камни. В утреннем солнце склоны блестели, искрились, переливались. Правда, солнце все же набрало силу и напомнило о том, что начало августа - это лето.

По мере подъема, оглядываясь, мы увидали сначала все ущелье, где провели дождливую дневку. Потом, поднявшись повыше, увидели наш позавчерашний маршрут. Потом все хребты, бывшие до того огромными, вдруг превратились в мелкие складки, разбегающиеся от мощных снежных вершин. Еще выше открылся вид на ущелье реки Аккем. Белесая такая, извилистая ниточка в окружении каменистого крошева (разливное русло) и зеленки. Но вместо того, чтобы сразу нырнуть вниз, тропа сделала еще один взлет наверх, до самого снежника. И мы благоговейно застыли.

Перед нами раскинулась красавица Белуха. Ее вершина двухголовая. Но отсюда, с перевала казалось, что вершин много больше. Идеально белая, сияющая на солнце громада. А вокруг, на сколько хватает взора, - ледники, снежники, скалы, горы поположе. Сверху очень яркое синее небо. И все чистое, первозданное, без толп людей, скопищ машин и сизого смога.

Увидят ли это потомки? Вряд ли. Лет через 50-100 и здесь поселятся люди. Проложат дороги, в кедровых лесах понастроят коттеджей и потом непременно все загадят. Тьфу.

Не в силах оторвать от Белухи взгляда, сделали привал и долго фотографировались. Мы с Мартином не могли устоять и сбегали вверх по хребту, чтобы увидеть еще немного. Мартин сказал, что хочет в следующем году взять альпснаряжение и подняться на вершину Белухи.

Возвращаться к группе прозаически пешком нам показалось скучным делом. И мы решили съехать по снежнику. Мартин как опытный горнолыжник, приспособил каменную плиту в качестве монолыжи и стал выписывать на ней слалом, пока плита не зарылась в снег. Я же, разогнавшись, просто откинулся на пенопопу и в брызгах мокрого снега покатился вниз. Только я обрадовался, что проехал дальше Мартина, как сидушка вылетела из-под меня и на последних метрах моя пятая точка, шурша по фирну, вобрала в себя всю талую воду.

Спуск был легким и быстрым. Останавливались не столько для отдыха, сколько для того чтобы еще раз полюбоваться ущельем Аккема и подножием Белухи. Ах да, напротив нас виднелось еще одно небольшое ущелье и цветной хребет вдоль нее.
Сам хребет был серым, с зеленоватым и стальным отливами, а на нем фиолетовое пятно. Я еще решил, что завтра с утра, если будет возможность - хорошо бы добежать до него - что-то в нем было такое притягательное.

Навстречу попалась группа, в которой встретились знакомые. Зацепились языками. И вот что нам рассказали. У подножия Белухи постоянно работают метеорологи. Летом их больше, зимой вообще 3 человека. Семь лет живут вдали от цивилизации. Изредка заброску делает вертолет. Наблюдение за природой с помощью приборов - их работа. Так вот по их наблюдениям, место, где расположено это фиолетовое пятно, действительно особенное. Там всех чаще наблюдаются аномальные явления. Пятно находится на склоне ущелья Ярла (Ярлу).

Пока мы спускались и пятно, и цветной хребет скрылись из виду. Перед нами лежало озерцо, на берегу которого было хозяйство тех самых метеорологов. В отличие от прежних озер, это выглядело неприветливо. Мутная вода, болотистые берега.

Мы встали лагерем, спустившись немного вниз по реке. Болотистая тропинка вдоль реки в сторону Белухи оказалась оживленной трассой. Люди шли в обе стороны. Альпинисты, туристы и огромное количество эзотериков. Эти поклонники различных учений ходили большими группами.

Мне стало любопытно, и я решил пообщаться с ними. Благо была удобная возможность стать их попутчиками. Дело в том, что Аккем очень мутный и для ужина воду лучше брать из родника. Мой путь на родник совпадал с направлением движения группы паломников. Оказалось, что это участники рериховской конференции.

- А-а-а, - разочарованно сказал я: Так вы, наверное, художники?
- !!! Как вы можете так говорить!
- Извините, если обидел. Но я знаю, что на конференцию по Бухучету собираются бухгалтеры, на конференцию по Windows - программисты. Рерих - художник, вот я и решил, что вы тоже художники.
- Рерих - величайший мыслитель.
- Значит, вы все - мыслители?
- Я вижу, вы не понимаете. Вам нужно почитать #такого-то. Он по-простому для таких, как вы изложил идеи Рериха.

Попутно я узнал, что есть разные поклонники Рериха, и эти различные течения очень не любят друг друга. Что Белуха для рериховцев - особое, святое, мистическое место. Они живут тут несколько дней, и каждый день ходят к Белухе.

Я постеснялся спросить, что они возле нее делают. Ну, неудобно же у человека спрашивать, что он делает в церковном храме. Большинство паломников были укутаны в накидки от дождя с капюшонами. В руках у каждого - здоровенный посох. Прям - монахи тайного ордена. Да и вдоль реки я вдруг заметил множество каменных пирамид и подобия идолов. Всплыла цитата: "Капища и идолища поганые". Почему поганые? Скорее мрачновато-загадочные.

Утро выдалось хмурым. Белуха спряталась в густой дымке, сулившей сырой туман, переходящий в дождь.

Меня убедили, что радиалка к притягательному, милому моему сердцу фиолетовому пятну не для этого раза. Что нашей тихоходной группе нужно пройти сегодня 50-60 км. и вовсе даже не по асфальту. В количестве километров мы усомнились. Но решили всем колхозом - пройти за день как можно больше.

"Будем кремниться!", - сказал Док. И чтобы романтики нам уж точно хватило, тут же включили дождь. Камчатка в свое время преподала моему семейству отличный урок. С тех пор в любом походе все вещи у нас разложены по пластиковым мешкам. В герметичные рюкзаки и накидки мы не верим. На себе я оставил минимум одежды, заранее зная, что потом с ней придется распрощаться, но до того, в течение дня она будет хранить в себе килограммы дождевой воды и стеснять движение.

Мы приготовились идти весь световой день. Дождь одобрил и поддержал наши планы, взяв на себя встречные обязательства - идти не только день, но и ночь. Как опытные соперники, мы разгонялись с ним постепенно. До обеда мы его фактически игнорировали. Обед - это я так, применительно ко времени суток. Какой обед под дождем?

К середине дня ход поединка стал меняться в сторону стихии. Подмокший рюкзак стал тяжелее, лужи под ногами - глубже, а мирно протекавшая рядом река начала распухать. Следить за ней было интересно. Тем более, что сужение ущелья прижало нас к Аккему совсем близко. Мы шли по крутому откосу над бурлящей стихией и слушали, как внутри воды все чаще раздавался тяжелый сдавленный грохот. Звереющая река гипнотизировала нас.

Первым как всегда спохватился Док. Он откомандировал ко мне Мартина. Теперь мы вдвоем замыкали группу, изготовившись ловить того, кто вздумает поскользнуться и поехать вниз. На мой задумчивый вопрос - прыгать ли в реку за упавшим, он как-то слишком серьезно ответил, что, мол, нет смысла - помощь уже не потребуется. И, стряхнув с себя чары Аккема, мы ломанули без тропы прямо вверх, прочь от реки. Там, в вышине нашлась нормальная тропа. Ту же, по которой мы шли над потоком, Док обозвал тропой пьяных кришнаитов. Кстати, вопреки ожиданиям, кришнаитов мы не встретили. А нас предупреждали, что иногда тут собираются кришнаиты, хиппи и прочие дети природы и религии.

Как только опасность исчезла, Мартин тут же умчался вперед. Не каждый готов быть "замыкателем". Единственное спасение от дождя и холода - быстрое движение. Замыкающий же идет со скоростью ... см. цитату про скорость эскадры.

Правильное дыхание помогает быстрее и легче идти. У меня же была задача идти медленнее и не замечать трудностей. Значит, дыхание тут не к месту. К месту - отрешиться от материального и сосредоточиться на духовном. Вспомнились мужественные самураи, для укрепления духа слагавшие стихи перед поединком или перед харакири. Шлепая по лужам и оскальзываясь на камнях, я тоже стал выстраивать хокку. О чем? Чего мельчить - сразу о вечном. Я долго искал, что здесь может быть вечным - камень, тропа, река, ледник? Нет. Все стирается, изменяется. Неизменно одно.

Чавканье грязи
при спуске с седого Алтая
объединяет нас с Рерихом

Мне понравилось. Разумеется, не моя корявая хокку (ну как можно "спускаться с Алтая"!), а сам процесс. Наверное, добрых полчаса я не замечал давящих лямок мокрого рюкзака. Своей находкой (интеллектуальным наркозом) решил поделиться с Аленой. Но Алена кремнилась как-то по своему - по-женски. И тогда я решил сложить хокку специально для нее.

До Рериха в глазах
Брели мы вдоль Аккема
под дождем

Алена одарила меня мокрой тенью улыбки. И еще минут на двадцать мне стало теплее и легче. Смеркалось, но не становилось суше. Высоченные кедры, величественные лиственницы, могучие сосны уже не радовали нас. Иногда эти исполины лежали поверженными. Ветер выворачивал их с корнем, окруженным юбкой из мха и ягод. Снизу белели камни и корни. Это было похоже на упавшую даму, из-под платья которой мелькнуло белье. Готовый образ для хокку, отметил я. Но сложить ее не хватило сил, все калории ушли на борьбу с дождем, дорогой и зябкостью в моменты отдыха.

Остановились уже в темноте. Тут бы нам и рухнуть от усталости, но мешал сырой озноб. Поставили палатки, наспех сготовили ужин. Дернули виски и водки. Для профилактики закусили аскорбинкой, лимоном. Сахар, заварка, пряники - все норовило размокнуть и слипнуться. Вот когда пригодился бы тент, оставленный нами в поселке. Впрочем, тащить его сырую тушу под дождем - тот бы еще был подарок. Снимая перед сном мокрые насквозь ботинки и носки, я с омерзением думал о том, как это завтра надевать. Провалиться в сон было приятно.

Намучившись с нами накануне, дождь проспал подъем. Утром мы встали раньше его. Впрочем, опередили его не сильно. И вскоре все вернулось на круги своя. Док объявил, что нам нужно пройти еще 30 км. Обязательно сегодня. Завтра внизу нас будет ждать автобус.

По мере спуска стали попадаться березы. Судя по описанию маршрута, нам было нужно резко повернуть от реки в месте под названием "три березы на поляне". На первой такой поляне мы тщательно искали тропу влево. На второй - еще искали, но уже не столь долго. А потом, на пятой или шестой по счету поляне с тремя березами мы только тихо радовались такой "уникальной" реперной точке.

Рано или поздно, мы свернули-таки от Аккема влево, и пошли через перевал Кузуяк. В солнечную погоду идти по нему - комфортная прогулка. Горы стали ниже. Но затяжной дождь намешал грязи, намазал ее толстенным слоем на бутерброд дороги. Эта жижа лишала ноги сцепления с землей. Мы буксовали буквально как колесные авто. Скорость движения вверх резко упала. Когда наш арьергард заполз, наконец, на вершину перевала, авангард уже давал дуба на сквозняке, типичном для всех перевалов. Мы думали, что вниз идти станет легче. Ага. Как же. Быстрее - да, но не комфортнее. Если бы мы катились по снежной горке - это было бы изящно. Но катиться приходилось по серо-коричневой жиже. Фу.

Какое-то время быстроногий Мартин снова шел с нами - тылами. Этот поляк нам нравился. Веселый, вежливый, коммуникабельный юноша. По меркам Польши, а может и Европы, это был еще школьник, ну во всяком случае он не призывался в армию и не поступал в ВУЗ. Но при этом он оказался удивительно самостоятельным. Успел поработать год в Германии. И подтрунивал над Европейцами, над их представлениями о Польше, и тем более о России. Год назад он был на Камчатке и с тех пор, похоже, решил объездить все горы на постсоветском пространстве. Традиционно мы учили иностранца русским словам, а он нас - польским. Иногда перед сном мы орали песни. Мартину особенно понравилась "По тундре, по железной дороге" (из репертуара сталинских заключенных). То ли мы вложили в нее больше искренности, то ли образы в ней оказались немного наивными, но яркими и выпуклыми. Мартин даже хотел переписать слова:

"... Дождик капал на рыла и на дула наганов.
ВОХРа нас окружила: Руки в гору! Стоять!
Но они просчитались, окруженье пробито!
Кто на смерть смотрит прямо, того пуле не взять!
И вновь по тундре, по железной дороге,
Где мчится поезд Воркута-Ленинград,
Мы бежали с тобою, уходя от погони
Чтобы нас не настигнул пистолета разряд ..."

Первое время мы его оберегали. Старались не распределять ему лишнего груза. Но потом, глядя, как он лихо, цирковым движением закидывает рюкзак на плечи (рюкзак при этом делал в воздухе сальто), мы поняли, что этот лось и без поблажек обгонит любого.

Шлепая по затянутому туманом перевалу, мы беседовали с ним о дедовщине в армиях наших стран, о том считать ли путешествием поездку в Сибирь на поезде и т.д. Вскоре он замерз и умчался вперед, оставив меня наедине с соснами, дикой малиной и спелой черемухой вдоль дороги.

В общем, шли мы опять почти весь день. И вышли в долину, посредине которой текла река. "Текла" она в обычные дни. А после сильных дождей не текла, нет, она неслась, сметая все, даже прочные мосты. На той стороне виднелся поселок Тюнгур. До него оставался последний рывок. Но часть моста накануне смыло. По солнышку мы бы может и навели переправу, повесив веревку, расставив страховку. Однако вечерело, и моросил любимый дождик. И мы смалодушничали - решили воспользоваться техникой. На той стороне проезжал трактор, который мы приманили к себе и по драконовской (со стороны алтайца) цене договорились с ним о переправе.

"Ура" не получилось. Оказалось, что на последних километрах потерялась Инна. Она шла в середине и свернула не на ту тропинку. Ее отсутствие обнаружилось лишь, когда наш тыл, наконец, доплелся до моста.

Начинающиеся сумерки. Тракторист, кричащий нам с того берега, что ждать он не может. И пропавшая Инна. Наверное, полчаса мы ее искали. Я бегом, еще кто-то шагом. К счастью, она услышала мой зов. Когда-то давно мне помогли сделать голос командным. И вот надо же - пригодилось.

Еще через час мы добрались до базы. А потом была баня, был цивильный ужин. Нам рассказали, как немногим ранее человек 30 переправлялись вброд по воде круговым методом туркменов или татжиков. Мы были счастливы, что обошлись без этого подвига, что есть баня и сухое белье. И только немного завидовали "тем, у которых вершина еще впереди". Завидовали и нашим ребятам - Мартину, Диме, Доктору. Эта троица ждала следующую группу, чтобы сплавляться с ними по Катуни.

Был ли поход удачным? Безусловно! И, прежде всего потому, что подобрался отличный коллектив. А как же дождь? Без трудностей не бывает интересных походов. Испытание сыростью лишний раз показало, что "есть еще порох в пороховницах". Впрочем, важно даже не это. В ласковую погоду почти каждый из нас хорош. Другое дело, если удалось сохранить достоинство, попав в такую задницу.

У моей дочки Нади это был четвертый поход за неполный год. И, глядя на то, как они с Мартином лихо наматывают километры, я понял, что эти двое могут так прошагать всю Сибирь.

Написать письмо Василичу vasilich-k@narod.ru