Когда-то в прошлом веке, когда Надюша, моя дочь, была совсем маленькой, перед сном я рассказывал ей сказки. Сюжет сочинялся на ходу. В него вплетались картинки странной жизни тех лет, народные сказки, персонажи книжной фантастики, соседи и образ самой маленькой слушательницы. Всякий раз сказка начиналась так: "Жила-была собачка. И звали ее ...".

Настоящая живая собака появилась позже и быстро стала Надюшиной ровесницей по детству. Потом они выросли. От моих сказок в памяти дочки сохранилось только начало. Дальше - лишь на уровне смутных цветных картинок.

А недавно собаки не стало. Минуло уже почти две недели. Но кажется, что она присутствует в нашем сознании даже больше, чем раньше. Конечно, пройдет время и в памяти останутся лишь отдельные картинки, истории и что-то далекое, теплое. А пока, пока все это - вот тут, в душе и перед глазами.

Жила-была Бэти.
Ее отец был уроженцем сытой буржуазной Бельгии. Но не подфартило. Пожив там совсем немного, он эмигрировал под именем Парамон в не обустроенную Россию. Мать, несмотря на идиотское имя Стивер Зелла Дайвер была москвичкой с британскими корнями, спокойной, широкой в спине, как скамейка. Все братья пошли в родителей - росли выдержанными, правильными, как скучные европейцы.

Она же по началу плохо понимала смысл ограничений и стен. В то время как братья насосавшись молока, лениво бодали друг друга или мирно спали, она стремилась смыться, чтобы познать огромный удивительный мир. Убегала сама и учила этому братьев (кстати, педагогический дар обучать других всяким глупостям у нее сохранился на всю жизнь). Поэтому хозяева с радостью избавились от этого сгустка пассионарности, продав ее нам в долг.

Формально ее звали Бэверли Парамоновна, но в миру чаще окликали Бэти. Мы прожили с ней целую жизнь, довольно долгую по собачьим меркам. Она научила меня быть более открытым, непосредственным, передавать свои чувства без слов и также прислушиваться, угадывать чувства другого.

Жила-была лабра.
Кто в начале 90-х знал в России про лабрадоров? Да очень немногие. И когда спрашивали, какая у нас псина, не так просто было ее описать. У ней не было ярких отклонений - ни колбасного тела таксы, ни кучерявости пуделя, ни плоскомордости пекинесов. С описанием выручила тетя Оля. Она вместо описания нашей собаки третьему лицу, сразу спрашивала его - какой образ у него возникает в голове при слове "собака". Не при слове овчарка или там боксер, а при слове обычная собака. "Вот на нее", - добавляла тетя Оля: "и похожа эта Бэти".

Проще всего сказать, что лабрадоры похожи на дворняжек. Хоть это и не совсем так, но увесистая доля истины в этом есть. Ведь, большинство пород - это некое насилие над собачьей природой. Люди столетиями делали из обычных волчьих родственников некие изыски. То выводили породу с укороченными лапами, то с огромными брылями, то с непомерными ушами. Но выпустите таких собак на волю. Они или тут же вымрут как порода. Или перемешаются с другими, и их потомство быстро вернет нормальные пропорции, с каковыми только и возможно существовать в естественных условиях. Другими словами, собаки вернут себе прежний облик, облик предка.

Принято считать, что все собакоподобные произошли от далекого - томарктуса. Узнав об этом, Инна, моя жена, так и сказала:
- Бэти, да ты у нас настоящий томарктус.
Томарктус, вслушиваясь в важную новость, как всегда чуть склонил голову на бок, насторожил висячие уши и внимательно посмотрел в глаза:
- Ну, допустим, вы тоже умные и догадались, что я - благородный томарктус. Но для формального моего согласия не помешал бы вкусный аргумент.

У лабрадоров нет почти никаких отклонений от естественных собачьих пропорций. "Почти", я говорю потому, что люди начисто (тотально) вывели в них любой намек на агрессию к людям. Больших гуманистов я просто не знаю.

Жил-был щен
Как все дети, Бэтюша стремилась попробовать мир на вкус и запах. Безусловно, она была очень умной. И если объясняли, что вот этот старый ботинок грызть можно, а эти мамины туфли нельзя, она точно знала разницу и никогда не ошибалась. Но до объяснения она придерживалась принципа "все, что не запрещено, то можно".

Однажды на День Рождения мы собрали много гостей. На сладкое Инна испекла роскошный торт, украсив его пышной шапкой взбитых сливок (натуральных). Я добавил сверху каких-то узоров из брусничного мусса и шоколадных стружек.
Первая часть пиршества подходила к концу. Говорились тосты, все смеялись, шумели. Бэти с удовольствием протискивалась под столом между ногами гостей, приносила им игрушки. Уже убрали горячее и закуски. Принесли чашки. И после небольшой музыкальной паузы должно было состояться внесение торта. Но ...

Когда я пришел на кухню, то обнаружил торт наполовину голым. Рядом никого не было. Торт стоял на столе. Надюша конечно любила сладкое, но вряд ли пошла бы на такое. Мы позвали на кухню собаку. Она пришла, но как-то неохотно. Я сильно сомневался, что это сделал она. Но, при виде ее носа, сомнения отпали.

Вообще, зверюшка была очень чистоплотной. После каждой еды она сначала облизывалась. Потом шла в комнату и тщательно вытирала морду о покрывало, свисающее с дивана. Прислонялась к дивану и шла вдоль него, вытирая одну сторону. Потом разворачивалась, прислонялась другой стороной морды и снова шла. Но было одно место, которое она вытереть не могла - верх носа. Туда редко попадала еда. Но уж если попадала, то все видели, чем сегодня кормили любимого питомца.

Судя по носу, Бэтюшу сегодня потчевали взбитыми сливками.

Жила-была очень мирная зверюшка
В те годы я еще посещал цирюльню - у меня было чего стричь. Парикмахерская располагалась в 10 мин ходьбы от нашего жилища на первом этаже жилого дома. Как это бывало уже не раз, я взял с собой Бэтюшу - просто прогуляться.

На мой взгляд, квартира для зверюшки - это, в общем-то, неволя. Собаки, как и люди, привыкают жить в неволе. Больше того, начинают любить ее. Но есть принципиальная разница. Мы не хотим покидать эту уютную клетку сами. А собаки, даже если хотят, то не могут. Поэтому мы старались по мере возможностей выгуливать Бэтюшу почаще.

Итак, мы пришли с ней в парикмахерскую. На время стрижки я оставлял Бэтюшу во дворе под окнами или сажал в "прихожей", среди людей, ожидавших своей очереди. Собака была настолько вменяема, что мы давно забыли, что такое поводок. Конечно, я понимал, что есть люди, не разбирающиеся в породах и характерах. И если такой чел встречался, то мы с Бэтюшей договаривались, что она подождет меня под окном.

К счастью очередь попалась вменяемая. И мы совсем в ней расслабились. Передо мной остался один человек. И вдруг открылась дверь какой-то подсобки. Оттуда вышли двое. Уборщица, как положено, со шваброй и кошка ... Как я потом узнал, это была не просто кошка. Это была недавно окотившаяся мамаша. Парикмахерскую она объявила своим жилищем. И каково было ее изумление, когда в доме своем она увидела собаку!

Вообще-то мы мирные. Все детство при первой же угрозе Бэти просто сдавалась. Откидывалась на спину, отдаваясь во власть агрессора. Потом уже в юности она выяснила, что это не всегда помогает. Хоть и редко, но встречаются напрочь отмороженные четвероногие (у них ведь все как у людей). К счастью, в этот период у нее появилась подруга Джина. Девка - ризеншнауцер, подобранная на помойке. Джина научила нашу собаку драться. Бэтти с тех пор всегда могла постоять за себя. Она вступала в бой с любой собакой. Но кошки - они иные. С ними же все непонятно. Особенно неадекватны городские кошки. Нормальная кошка при виде собаки или затаится или убежит. За бегущей жертвой мы тоже несемся с грозным лаем. При этом стараемся ни в коем случае не догнать. Иначе просто неясно, что с ними делать.

В этот раз ситуация сложилась просто дурацкая. Кошка не убегала. Хуже того, она и не пряталась. Еще страшнее было то, что она сама бросилась в бой. Убегать нам было некуда. Двери на улицу оказались закрытыми. Жрать эту бестию было бы негуманно. И единственный раз в жизни Бэтти с воем запрыгнула мне на руки. На дворе стояло жаркое лето. На мне шорты. На руках собака. А вокруг голых ног буянит злобная кошка. Пинать эту дуру я не стал - вдруг зашибу. Но и переждать атаку не получилось. Почувствовав, как с меня сдирают кожу, я с воем выскочил на улицу.

Добрых 20 минут мы с пеской бродили по дворам, приходя в себя. Но постричься-то хотелось. И мы на цыпочках вернулись. Собаку я посадил на газоне под окном и зашел. Надо сказать, что мы ее никогда не привязывали. Спокойно оставляли у магазина или дверей Сбербанка. И она спокойно ждала. Нас спрашивали - а вдруг ее уведут? Хм. Ну, теоретически это возможно. Теоретически. Так однажды Надюша вместе с Бэтькой провожали супругу до метро. Надюша проводила до эскалатора, а собаку, конечно, оставили снаружи. Инна была задумчива и неосторожно сказала Бэтюше: "Сиди. Жди". Это было большой ошибкой. До дому ходьбы минут 10. Дочь же тащила собу почти час. Каждую минуту собака пыталась объяснить, что ей велели сидеть и ждать маму.

Итак, я зашел в парикмахерскую. Мне посочувствовали, пропустили без очереди, протерли кровь и шрамы на ногах одеколоном, посадили в кресло к окну и начали стричь. В тот день я был плохим клиентом - напряженным и вертлявым, поминутно косил в окно на собаку. И как оказалось, не зря.

В какой-то момент рыжая зверюшка исчезла. Я извинился и недостриженным рванул на улицу. Собаки нигде не было, а под окном, грозно распушив хвост, расхаживала эта дурная кошка. Вспомнив алгоритм поиска по спирали (кажется, используемый для поимки кита), я пустился трусцой искать Бэтюшу. В голову лезли дурацкие мысли и образы. Для интеллигентной псины это был стресс. Мы все знаем, что в условиях стресса даже люди могут натворить глупостей.

Я нашел ее сидящей возле пешеходного перехода через дорогу на пути домой. В ней боролись два чувства - страх перед неправильной кошкой и воспитанность, не позволяющая сломя голову бежать через проезжую часть.

Внимательно посмотрев друг на другу в глаза, мы решили не испытывать судьбу в третий раз. Ну ее, эту стрижку.

Жила-была ходячая толерантность.
Особенно заметно она проявлялась на школьном стадионе, куда мы бегали на зарядку. Помимо собак здесь можно было встретить кошек, ворон, голубей, хорька, кролика, хомяка и пр. Бэтюша готова была принять их всех, ну разве что кроме кошек. И то потому, что они всегда первыми начинали.

Среди всех спортивных снарядов Парамоновна любила теннисные мячи. Нам даже не нужно было их покупать. Собачий нюх постоянно находил такие мячи, потерянные кем-то в траве. Улыбаясь и радостно виляя хвостом, она приносила их нам. Дома скапливалась целая коллекция. Игр с мячом было много. Особенно с участием людей. Но, когда я занимался зарядкой, она умела играть с мячом и в одиночку.

Довольно часто к ней присоединялись вороны. Городские вороны - сытые птицы. Поэтому не прочь поразвлечься. На почве игр у нас завелись две подруги. Одна из них любила подворовывать у Бэтюши мячик. Теннисный мяч велик даже для клюва этих серых хищниц. Но умная птица прихватывала его за ворс и спокойно перелетала с ним. Она понимала, что это не еда, что собака с ним играет. Поэтому не уносила его далеко, а так - метров на 10-15, чтобы собака за ней побегала. Бэти принимала эту игру - бежала за мячом и приносила его на место. Потом как бы отвлекалась, а ворона вновь его воровала.

Иногда собака увлекалась раскопками прошлогодней листвы или сугробов - пыталась построить нору, доказывая, что томарктусы не забыли своей природы. Эта игра привлекала другую ворону с потрепанным левым крылом. Ворона подкрадывалась к Бэтюше с тыла. И чем увлеченнее рыла собака, тем ближе подбиралась ворона. Ее целью было прихватить клювом собачий хвост или заднюю лапу. Причем не злобно, а именно играя, и тут же отпрыгнуть или отлететь в сторону.

Кстати, вороны могли быть и другими. Например, нашу подружку Джину они очень не любили. Эта черная лохматая соба однажды гоняла то ли подраненную ворону, то ли выпавшего птенца, который так и не научился летать. Пернатая стая эту историю крепко запомнила. И потом как только видела джину, так ассы люфтваффе начинали молча пикировать на нее со стороны хвоста и в полете больно клевали ее за задницу, тут же резко взлетая и радостно галдя.

На стадион любил залетать чей-то почти ручной голубь. В то время стадион окружал маленький бетонный забор, высотой по пояс. Голубь подлетал поближе к собаке, расхаживал по забору и ворковал. Бэтюша подходила к нему, опиралась на забор передними лапами и нюхала птицу. А птица едва не целовалась клювом с собачьей мордой. "Нет Бэти, ты все же не охотник", - говорил я ей, сожалея, что не взял с собой фотоаппарата.

И если с вороной, я понимал суть игры, то что у них было с голубем, так и не понял.

Жила-была сука.
В том смысле, что не кобель. Все томарктусы метят свою территорию. И напрасно кто-то думает, что это делают только самцы. Просто кобели заметнее. Когда пес задирает лапу, всем все понятно. Но девки, они тоже не просто так писают. Для них важно оставить свой "след" не только в качестве пограничного столба, но и как маячок для кобелей. И чтобы этот маячок был выше (пахучее) всех других маячков. А это получается только тогда, когда твой след самый последний, т.е. поверх всех других.

По этой причине нередко получается смешная карусель. Встречаются две девки. Осторожно издалека принюхиваются. Потом одна из них присаживается и метит травку. Вторая подбегает, обнюхивает это место и брызжет поверх. Все! Чужая метка удачно перемечена. Первая возвращается и вновь писает на это же место. Когда собак много, победить в этой игре очень трудно. Мо'чи и мочи' на всех просто не хватает.

С другими животными собаки, как правило, не соревнуются. К тому же в городе других животных и встретить-то трудно. Больше всего Бэтюшу поразили лошади. Эти огромные четвероногие не походили ни на кого из известных ранее. Ни на кошек, ни на хомячков. Чего от них ждать тоже было не понятно. С испугу мы их даже облаяли. Но что толку? К тому же лошади были с всадниками, а посягнуть на человека - табу. Топот, крики, пыль - и все это пронеслось мимо.

Собака долго мучилась от осознания бессилия. Но потом нашла выход. Парамоновна стала записывать лошадиные следы! Пусть эти звери большие, пусть страшные. Зато наше слово будет последним! И лошадиная тропа будет пахнуть Бэтюшей.

Жил-был нос.
Ну да, нередко вся собака становилась одним большим носом, который нюхал, внимал, вдыхал, принимал решение и влек все тело. Не случайно лабрадоров используют для поиска наркотиков. Этой гадости у нас никогда не было. Однако нос на улице уверенно приводил к дохлятине, тухлятине, дерьму. В детстве, наверное, все собаки делают это. Собака с ловкостью пылесоса норовила затянуть в рот всякую гадость. Но если отчаянная Джина умела мгновенно глотать, то благородная лабра предварительно разжевывала все, что попало в рот. Но если подобрать с земли незаметно еще можно, то разжевать втихаря труднее.

Как-то раз нос привел к замечательному куску колбасы. Не просто куску - кусищу. Видимо алкаши купили на закусь, да так увлеклись, что и забыли его, уронив в траву. Проглотить его было невозможно. Бросить - не позволяла натура. Жевать - увидит мама. И Бэтюша решила его спрятать во рту, в надежде как-нибудь при случае перекусить им. Во рту он поместился с большим трудом.

Каждый из нас в жизни ходил с закрытым ртом. Вроде бы ничего сложного. Но как все меняется, если в рот положить, например, большую сливу и попробовать походить в таком виде. Жевать нельзя. Открывать рот тоже. Меняется все - поведение, выражение лица. Собака тоже стала сосредоточенной. Как будто задумалась о чем-то глубоко внутреннем. Перестала бегать - а как дышать забитой пастью? И последние 10 минут вообще стала другой.

Мы забеспокоились - не заболела ли? Но уже дома причина вскрылась. Понимая, что прятаться дальше нет смысла, собака с трудом извлекла из пасти и положила перед дверью свою добычу.

Понятно, что колбаса - не мясо. Но растущие организмы сметают все. И всегда хотят еще. Однажды Инна покормила собаку перед моим приходом. А при мне приготовила новую порцию на следующие сутки (мы должны были идти завтра в гости). Я-то не знал, что эта порция завтрашняя. И пока Инна вышла к соседке, собака намекнула мне, что пора бы ее покормить. Я вижу полную миску. Вижу "голодную" собаку. Даю ей миску. И собака съедает вторую порцию. Размеры миски надо видеть. Как все поместилось в желудке - не знаю. Живот раздулся как шар. Но хитрюга была счастлива. Мы решили, что если ей или Джине случится попасть на мясной склад - они будут есть, пока не лопнут.

Был еще один забавный случай с этими проглотами. Инна пошла за покупками прямо с прогулки, а Бэтюшу и Джину посадила под окнами магазина. Без привязи. Просто строго приказала сидеть и ждать. В тот период зверюшки были весьма упитанными и холеными, с блестящей шерсткой, красивыми ошейниками с латунными бляхами. Народу в магазин ходит множество, но к собакам (тем более к черной) не пристают. И когда Инна вышла из магазина, то застала забавную картинку. Этих двух артисток кормила сосисками сердобольная бабушка. Уж не знаю, что именно наплели ей собаки (типа сами мы собы не здешние - беженцы). Но бабушка на свою скромную пенсию кормила их свежими сосисками. При этом неподалеку лежала стайка действительно бездомных собак. Но те были такие грязные, непородистые, без ошейников.

Никакой логикой объяснить бабушкин выбор было невозможно. Видимо собаки, как цыганки раскусили, разнюхали бабушкин психотип и грамотно "развели" ее.

Жил-был нюхач.
Втянутые запахи иногда пробуждали в сознании какие-то древние звериные повадки. Например, навыки маскировки. Для охотника это крайне важно. Вот, как сделать, чтобы тебя не заметили? Замереть в засаде. А если нужно замаскироваться в движении? Сделать так, чтобы в тебе не опознали хищника. Как животные издалека узнают друг - друга? Зачастую по запаху. Значит нужно подменить свой запах каким-то другим, более сильным. Самый сильный запах у падали или дерьма. Значит, настоящий охотник должен основательно вываляться в источнике этого запаха. Ну, прикинуться падалью. И все. И никто в тебе не заподозрит хищника.

О-о, какой аромат разносился от скотины после реализации такой идеи! Только ванна с хорошим шампунем могли исправить последствия дурацких идей. Отмывать запах падали - это у нас всегда считалось "призовой игрой". А виной всему нос.

Став взрослой, Бэтюша научилась контролировать ароматические инстинкты. Любопытство не убавилось, но появилась воля. Зверюшка всегда совала нос в пакеты и сумки, принесенные из магазина. Гости боялись - вдруг утащит оттуда сыр или мясо. Но такого не было никогда. Чувство внутреннего достоинства не позволяло сделать это. Просто интересно узнать - что же принесли в дом.

Конечно же, сквозь все пакеты соба мгновенно узнавала запас мяса. Даже в относительно скудные 90-е годы зверюшка ежедневно получала свою порцию мяса. И что бы ни говорили про сухие корма и консервы - это не равноценная замена. Да, ими можно набить желудок. И людям можно питаться в МакДоналдсе. Но разве это сравнится с сочным шашлычком? А запах! А вкус! А процесс!

Вечерами у нас в квартире происходил театр одного зрителя. Полный аншлаг. Театр мяса. В главной роли Инна. Она готовила собаке ужин. Бэтька же заранее занимала место в партере и неотрывно следила за ходом пьессы. Внимая всем телом. Следя за каждым движением, вдыхая ароматные оттенки.

У собы, да и у всей семьи была любимая игра. Кто-то из нас давал Бэтюше понюхать мячик или кусочек корма или что-то еще. Потом уходил в другую комнату и прятал предмет в ботинок, под одеяло, на подоконник. Если дело было на улице, то, отвернув собаку чтобы не подглядывала, предмет прятали в сугробе, к копне скошенной на газоне травы, между ветками дерева. И по команде "ищи" наш нюхач искал. Отлично искал.

Особым развлечением двуногих было втихаря подсунуть кусочек корма другому человеку в карман или складку одежды. Главное, чтобы тот, в ком спрятано ни о чем не догадывался. Потом издалека шепнуть собаке "ищи". И тихо радоваться, когда Бэтюша, сужая круги, бродит вокруг человека-тайника, часто вдыхая носом, иногда похрюкивая от усердия. Человек ничего не понимает - чего это она? А лабра уже начинает обнюхивать одежду, проверяет карманы, всячески намекая, что добыча найдена, и желательно отдать ее сыщику.

Жила-была Зайка. Это было еще одно имя нашей собы. А произошло оно вот откуда.
Наверное, все знают про так называемую собаку Павлова. Был такой великий русский физиолог Иван Павлов (1849 г.р.), создатель учения об условных рефлексах. Одним из предметов его наблюдений была работа слюнных желез у собак. Есть такая глумливая точка зрения, что когда Павлов наблюдал за собаками, собаки наблюдали за ним и тоже делали свои выводы.

Бэти, как та собака Павлова, училась командам и одновременно наблюдала за реакцией окружающих. Она выучила много команд и просто слов. А с другой стороны эта соба смекнула, что от выполнения команд типа "сидеть" и "лежать" в лучшем случае дождешься похвалу. А если, например, выполнить команду покажи "зайку" (сесть на одних только задних лапах, забавно поджав в воздухе передние и вытянув морду) или "пьяную бабу", то помимо похвалы хозяина добьешься восторга зрителей и их желания чем-то угостить "артиста".

Разумеется, артист вскоре сам по собственной инициативе проделывает эксперимент над двуногими. Увидев дружески настроенных, праздных людей, экспериментатор выделывает перед ними "зайку" и смотрит на условные рефлексы испытуемых. Как правило, испытуемые рефлекторно лезут в карман за угощением. Спасибо Павлову.

Зайка умела многое. Инна когда-то прошла с Бэтькой собачьи курсы. Вдвоем они заработали медали. Правда, в отличие от грозных сторожевых собак, наш интеллектуал воспринимал все это лишь как игру. Надо вам задержать нарушителя, негодяя, пожалуйста. Лабра с грозным видом бросалась на бегущего супостата, одетого в огромную ватную куртку. С клацом хватала его за рукав. Но! Если чувствовала под рукавом руку, тут же отпускала его или ослабляла хватку, чтобы не навредить. Она понимала, что нарушитель - это лишь роль человека. А людей обижать никак нельзя.

Инна с потрясением вспоминает случай, когда собака ее "защитила" от врага. Жена шла по широкой дорожке. Ученая собака как обычно обегала и обнюхивала кусты. Навстречу шел пьяный в хлам мужичок. Ну, очень пьяный. Так, что с трудом вписывался в габариты дороги. И на очередном витке синусоиды его качнуло и повело прямо на Инну. Жена, восприняв это как нормальное российское явление, решила чуть отклониться и уступить телу путь. Вдруг, раздалось грозное рычание, и невесть откуда выскочил "страшный" лабрадор. Конечно, песка не стала кусать. Но сам поступок - зарычать на человека! Мы потом целую неделю удивлялись и хвалили защитницу. А может, с ее стороны так и было задумано? Собака, в общем-то знала, что мама сама никому спуску не даст. Но если образцово-показательно ее защитить, то потом можно греться в лучах славы. Эти люди столь предсказуемы.

Неужели она не могла обидеть хотя бы случайно? Могла. Был у нее такой фокус. Когда плохо знающие собак люди (например, бабушки) наклонялись, чтобы погладить ее по голове, она неожиданно вскидывала свою башку, чтобы лизнуть нагнувшегося. Башка попадала точно под нижнюю челюсть бабушки. И раздавался громкий клац. При этом клацала явно не зайка.

Жила-была стая
Горожане, а особенно интернетные существа, разъедаемые коррозией экзистенциализма, забывают прелести стайной жизни. Собаки, даже сугубо домашние хранят эти знания в генах.

В детстве Бэтюша была хоть и крепкой, жизнерадостной, но инфантильной. Ее часто обижали другие четвероногие. И дело было не в физической силе. Так в школе щуплый, но наглый хулиган обычно подавляет вполне упитанного прилежного мальчика. Просто первый поймал уверенность, твердость, раскрепощенность, а второй еще нет.

Все изменилось после знакомства с Джиной. Эта черная бестия сначала просто защищала подругу от врагов. Потом в совместных играх научила драться. А потом Бэтька уже сама ощутила не только свою силу, но и силу стаи. Те, кому посчастливилось иметь брата, сопоставимого по возрасту, нередко рассказывают, как в любой критической ситуации они стояли друг за друга плечом к плечу или даже спина к спине. В лице Джины наша лабра фактически приобрела такую сестру. И вскоре они уже не давали спуску ни одной собаке в районе. Появились боевые шрамы, наполовину сломался один из клыков.

А потом мафия увеличилась. Собаки автоматически присоединили к себе в стаю людей, своих хозяев. Это четко проявлялось в вылазках за пределы района. Мы иногда выбирались в Битцу (лесопарк) на велосипедах. Трое велосипедистов и две собаки - это уже вполне себе стая. Особенно по дороге туда мы подавляли любой намек на агрессию. Чаще не везло собакам на поводках. Если они показывали зубы, их просто сшибали грудью. И было какое-то упоение от совместного полета мощной стаей, и, казалось, нет никаких границ, никаких преград и этот полет и есть высшее наслаждение. В лесу собаки растрачивали боевой пыл (бег за велосипедом - отнимает много сил) и на пути домой просто игнорировали любые происки.

Заматерев, мы уже чувствовали свои силу, права и в отсутствие Джины. Собаки запоминают тех, кто их обижал в детстве. Поэтому Бэти особенно предвзято относилась к афганским борзым и бассетам, которые когда-то задирали ее. Она прижимала бассета к земле, оттягивала его длинную складчатую шкуру и мотала головой, как-бы полоская обидчика в пыли. Конечно, бывали и поражения. Но любые бои (если без лишней жестокости и увечий) позволяли сбрасывать напряжение и застой неизбежно накапливающиеся у домашних собак.

Жила-была водоплавающая.
Вообще-то я раньше был уверен, что все собаки - отличные пловцы. Но, как выяснилось, многие начинают тонуть даже в пруду на ровной воде. И степенные хозява прямо в одежде бросаются в ил спасать любимого питомца. А лабрадоры не только плавают сами, но еще и способны поддержать других. Инна любила уцепиться за Бэтькину шкуру, как за буксир.

Уж не знаю, собак ли назвали именем огромного полуострова или наоборот. Но эта порода сформировалась явно не в засушливых местах. Между пальцев у них есть небольшие перепонки, мини-ласты. Нос построен так, что позволяет нырять метров на 10 в глубину за подранками. Хвост, как мощный руль, шерсть малосмачиваемая, как утиные перья. В общем, кажется, поживи она там на своем острове Ньюфаундленд или полуострове Лабрадор чуть подольше, то наверное покрылась бы чешуей и отрастила себе жабры.

Увы, я не охотник. Мне не хочется лишать жизни птиц или зверушек. Поэтому и собаке нырять было не за кем. Зато купаться наша лабра очень любила. Я таскал ее на пляж, на пруды, на речку. Под настроение она, как заправский деревенский ныряльщик вполне могла с разбегу сигануть в реку с крутого бережка. Нырнуть щучкой не получалось, а вот бомбочкой с кучей брызг - самое то.

Она спокойно заходила в реку даже зимой в проталины между ледяными полями. И в любое время года после воды ей неудержимо хотелось вытираться. О траву, о снег, о штаны и юбки.

Больше речек нравились только болотца. Она предпочитала зайти в них по колено и играть в земснаряд. Попеременно передними и задними лапами разрывать затхлый ил и отбрасывать его далеко назад. Минут через 20 напряженной работы собака ниже ватерлинии радикально меняла цвет с рыжего на черно-серый. Грязевые ванны были столь приятны, что в отличие от воды вытираться от грязи ей явно не хотелось.

Владельцы шерстистых собак приходили в ужас от одной мысли, как это все потом отмывать. Но мы-то знали, что с этой шерсти вся грязь сойдет даже без воды. По мере подсыхания все удивительным образом отвалится само собой.

Смотреть на собаку, самозабвенно резвящуюся в грязи, было чертовски приятно. Горящие глаза, улыбка во всю пасть, радостный хвост - все выражало восторг и блаженство. Мне очень хотелось свозить ее на родину предков в Северную Америку. Дурацкая такая фантазия. Представлялась собака, бегущая в облаке брызг краем моря, потом поднимающая уши и поворачивающая в глубь острова, туда, где носится множество ньюфов, лабров и золотистых ретриверов. Где есть чистые без мусора леса, пруды с жирным илом и ленивыми утками. Куда приходят только добрые человеки с мячиками и вкусными косточками в карманах.

Если существует собачий рай, то там непременно имеется болотце, в котором сейчас играет Бэтюша.

Жила-была деликатность.
Соседи никогда не слышали ее голоса. Некторые даже спрашивали, а зачем тогда держать дома зверушку, если она не отпугивает воров? Но мы с Бэтюшей в ответ интересовались, а зачем вообще в помещении лаять? Умного вора это не остановит. А вообще-то люди и без лая тебя понимают, если внимательно посмотреть им в глаза. Лабрадоры изначально руководствуются презумпцией невиновности. Все входящие в дом должно быть добрые люди.

Нет, в принципе, голос-то у нас был. Нормальный такой с баском. Но чтобы его услышать, нужно было специально попросить. Хорошо попросить. Иначе собака раскрывала пасть и гавкала лишь единожды и то шепотом. Лаять шепотом - это почти как хлопать в ладоши одной рукой. Дзен-буддист нас поймет.

Бэтюша имела то редкое чувство, которое некоторые соотечественники подрастеряли в переходную эпоху - чувство стыда. Такое случалось нечасто, но бывало, что соблазн пересиливал и собака, например, подбирала с земли рыбий хвост, брошенный алкашами. Застигнутая при этом собака ужасно конфузилась. Одновременно опускала и растопыривала уши, сутулилась, съеживалась, как бы пытаясь провалиться сквозь землю. Отводила взгляд и становилась столь нелепой, что ругаться на нее уже не было никакой возможности.

В детстве она очень опасалась газеты, которой не били, а только грозили. Став взрослой, она сделалась еще более чувствительной. И мерой взыскания осталась лищь фраза: "Ай, как стыдно".

Она не клянчила во время обеда. Если догадывалась, что угостят, то с чувством достоинства ждала в сторонке. Почти никогда не требовала отвести ее на улицу в туалет. Даже если очень подпирало, она лишь деликатно вздыхала или начинала ходить у двери. В самых крайних случаях подходила и на пределе слышимости коротко укала, впрочем, тут же смущаясь.

Конечно, бывали времена, когда на нее накатывала грусть. Тогда она подходила, тыкалась мокрым носом и требовала оглада. И мы ее трепали, гладили, чесали, беседовали.

В последние годы она полюбила такие беседы и по окончании каждой моей реплики, вставляла вежливое "угу" или что-то похожее.

Жила-была и ушла.
Ушла в другой мир она тоже деликатно. Со второго захода, дав нам время смириться с неизбежным. Уже в первый заход после рентгена врач сказал, что она неоперабельна. Онкология. Собака перестала есть и начала угасать. Мы отказались соглашаться с таким финалом. Уколами, витаминами, убеждениями подняли ее. И она прожила еще месяц. Нормально. Часто гуляя, наблюдая опадающие листья. Этот период был похож на короткий, но удивительный красивый свет заходящего северного солнца. Когда после долгого хмурого неба, дождей и ветров вдруг на исходе дня проглянет низкое-низкое солнце. И наполнит все вокруг каким-то тихим оранжево-красным нереальным светом.

А потом, по первому снегу, Бэтюша снова слегла и за 2-3 дня угасла. Крепкие тренированные лапы почти перестали держать ее. Пройдя несколько метров, псица ложилась или опадала. Умерла она практически у нас на руках. Мы ее гладили и утешали, слушая, как после коротких судорог затихает дыхание и стук сердца. Надеюсь, что зверюшке было не так страшно. Ведь, Инна сквозь слезы рассказывала песке, что ТАМ ее уже ждут подружки - веселая такса Несси и сварливая, упрямая Джина.

Василич
ноябрь 2006 г.

Выйти на главную страницу