Селигер 2006:
лыжный "домашний" поход с печкой
Странички фотографий:
Портреты участников похода
Взглядом даоса
Зимняя палатка и вокруг нее
Встреча Рождества в лесу
Монастырь Нилова пустынь
Портреты участников похода
Взглядом даоса
Зимняя палатка и вокруг нее
Встреча Рождества в лесу
Монастырь Нилова пустынь
- Это я, ваш сосед до Осташкова, - радостно пропыхтел я, вваливаясь
в купе с широкими лыжами и огромным рюкзаком.
- Good evening! - произнес сосед (как оказалось, Джим - подданный Ее Величества)
- Здравствуйте, - поздоровалась его спутница Наташа и еще один уже веселый и еще денежный (они из него все время сыпались) попутчик.
- А что, на Селигере есть горы, - поинтересовался на безукоризненном английском Джим, показывая на мои лыжи.
Я понял, что мне предстоит пространное объяснение сути лыжного похода британскому попутчику. Эх, если бы я еще владел языком. Впрочем, у Джима я заметил запас пива. У меня имелась настойка на клюкве. Нас ждала интересная содержательная беседа ...
Где и когда (как географ географу).
В восточной части Европы есть два города - Москва и Санкт-Петербург. Между ними чуть на северо-запад от столицы находится город Тверь. Именно в Тверской губернии и лежит озеро Селигер. Тихое красивое местечко. Особенно раньше.
В последние годы москвичи активно скупают земли вокруг озера. А местные столь же стремительно дорубают остатки леса и вымирают сами. Километрах в 20 от Селигера находится - исток (начало) Волги. Ну, так когда-то решили, что вот именно это болотце и этот ручей следует называть истоком. Идя на поводу условностей, свой поход мы начали от истока, продолжив его по льду озера Селигер и закончив в г.Осташков. Из дома я выехал 2 января 2006 г., а вернулся 9-го.
Ниже на карте показан наш маршрут от Волговерховья до Осташкова.
Более подробные карты (без нашего маршрута) можно найти, например, по этим ссылкам:
http://www.ostashkov.ru/map.asp
http://weter-peremen.ru/map/Vol_Sel.jpg
Селигер в справке и в ощущениях
Селигер - комплекс озер на границе Тверской и Новгородской областей. Состоит из 24 плесов и озер, соединенных проливами. Площадь - около 260 км2, в том числе под островами - 38 км2. Длина комплекса озер 66 км с севера на юг и 37 км с запада на восток. Средняя глубина озера - 5-6 м.
В этот раз (впервые я там был лет 15 назад) Селигер мне показался каким-то маленьким. Вернувшись, я поделился этим ощущением с Дипломатом.
- Ну, ты сказал "Селигер-маленький!?" Это ж куча озер, вы-то по одному ходили, наверное, - усомнился мой однокашник
Я еще раз специально покопался в топографических картах и выяснил:
а) Селигер действительно система нескольких лужиц (плесов)
б) Мы ходили по Березовскому, Троицкому и Осташковскому плесам.
в) Как я ни крутил карту - все равно самое большое расстояние по прямой от земли до земли (берег, остров, мыс) составляет около 7 км (и то лишь на самом большом Осташковском плесе). Все остальные плесы и зигзаги там и вовсе маленькие. Если огибать острова и мысы, то можно, кончено, намерить больше, но это лишь для раздувания собственной важности (Света подтвердит).
г) Обычному лыжнику, думаю, не составит труда преодолеть эти 7 км. за 1 час, ну, даже если пешком, то за 2 часа. С женщинами, остановками, перекусами, фотографированием и рюкзаками пусть 3 часа. Можно конечно, как Сусанин ходить кругами, но для этого нужна отдельная мотивация, например, в виде поляков.
д) Деревья и озера кажутся большими сначала в детстве, а потом вероятно и в старости. Ну или скажем, если ломиться по озеру против ветра на громоздкой гребной посудине.
По шкале Андерса Цельсия.
Поскольку дело было зимой, нас волновали "градусы". Прогноз обещал вот такую среднесуточную температуру (в градусах по Цельсию по дням, начиная с 3-го января)
-07 -08 -09 -14 -19 -22 но реально она получилась несколько иной
-05 -15 -16 -10 -02 -01
Кто-то скажет: "Повезло". Соглашусь. Повезло в том, что не ударила оттепель. В зимнем походе, на мой взгляд, это хуже всего.
Но если бы погода послушалась синоптиков, то нам повезло бы много больше.
Мороза мы почти не замечали (были уверены, что он вообще не ниже 5-7 градусов). А вот резкое потепление, которое принесли тяжелые синие облака, напомнило почти всем нам о том, что мы существа метеочувствительные (давление, мигрень, подавленность).
Эта свинцовая стена надвигалась днем. Василич (курский) обозвал ее фронтом. Я же, глядя на эту махину, размышлял о дисгармонии между девственной белизной выпадающего из туч снега и грязной мрачностью самих инкубаторов снежинок.
Прогноз погоды для зимнего похода действительно важен. Дело в том, что при хорошей - маловетреной температуре от -1 до -15 годится вообще почти любая обычная зимняя одежда лыжника или бегуна. Конечно, я не показатель, но за весь наш поход я ни разу не воспользовался свитером. Майка, тельняшка и однослойная ветровка на сетке. Этого было достаточно в течение всего дня. Лишь вечером я пару раз надел утепленную куртку.
Но есть три варианта погоды, для которых стоит специально подготовиться:
- Оттепель с мокрым снегом. Неприятность в том, что промокает все - бахилы, ботинки, носки, штаны, перчатки, вещи, рюкзаки, палатка, коврики. Ощущение омерзительное. Просушить что-либо трудно, все быстро намокает снова. За два таких дня промокшими становятся почти все вещи. А при первом же морозе все смерзается.
- Сильный ветер. Это уже серьезное испытание. Даже при очень слабеньком морозе ветер выдувает тепло из палатки, из куртки, из организма. Это - любимая погода для обморожений. Особенно противным бывает сырой ветер. При сильном ветре иногда приходится думать о защите носа, лица и даже глаз.
- Сильный мороз. Тут вступает в силу физика низких температур. Сталь и некоторые виды пластмасс становятся хрупкими, полиэтилен уподобляется жести, продукты промерзают до стеклянного состояния, снятая на ночь обувь замерзает в камень и т.п. А борода? О, борода на морозе - это отдельная песня.
Для каждого из вариантов есть не только специфика в одежде, но и в поведении. Например, при сильном ветре свитер не очень нужен. Важнее застегнуть все стыки между одеждами, натянуть капюшон и побыстрее двигаться. А в безветренный мороз, можно ходить без куртки в одном или двух свитерах и дырявой вязаной шапочке. При этом важно двигаться степенно и ровно дышать, не хватая воздух по-рыбьи ртом.
Впрочем, в селигерском походе эти все знания не пригодились. Зачем тогда я об этом пишу? Ну, как-то привык по окончании одного похода делать выводы для следующего. Систематизирую мысли по поводу. Может пригодится потом. Бывает же, в походе найдешь веревочку и положишь в карман рюкзака - на "мало ли что".
Даосские заморочки и третий аргумент
На фига я туда пошел?
Во-первых, мне уже года три хотелось в новогодние каникулы куда-то сходить. Но собрать народ в зимний поход совсем не просто. К тому же во всех своих прежних снежных походах я ночевал без печки. Поэтому захотелось узнать - как это бывает в комфорте с живым теплом внутри палатки?
Но многие знакомые говорили мне "на фига", имея в виду другое. Они знали, что я люблю в походах трудности и природные катаклизмы. И не понимали, зачем я иду в поход уровня "для чайников". От их вопросов я даже засомневался. Но Вика (которая в поход не пошла) быстро встряхнула меня:
"Я-то думала, что ты стал ближе к даосам... Какие ступеньки тебе еще нужны?" Ну и пошел я с почти даосским настроем.
Почти. Слаб я еще супротив настоящего даоса, хотя иногда помню, что (цитирую специально для Вики): "Следовать Дао — значит находить удовольствие не только в удовлетворении сиюминутных потребностей, но и в самом опыте проживания всех сторон жизни — работы, игры, воспитания детей, отношений с друзьями и любимыми, духовной жизни, искусства. Постоянный контакт с вечно изменчивым началом жизни позволяет нам обрести целостность, не достижимую иными путями"
В отличие от Вики, я не люблю занудных определений. Мне ближе даосская притча (в сокращении) "РАДОСТЬ РЫБ" из сборника Марка Форстейтера.
Чжуан-цзы и Хуэй Ши шли по мосту через реку Сяо, и Чжуан-цзы сказал:
— Смотри, как весело резвятся рыбки в воде! Вот радость рыб!
— Ты ведь не рыба, откуда тебе знать, в чем радость рыб?
— Но и ты ведь — не я! Так откуда тебе знать, что я не знаю, в чем радость рыб?
— Я, конечно, не ты и не могу знать того, что ты знаешь. Но ведь и ты не рыба, а значит, все равно не можешь знать, в чем радость рыб.
— Давай вернемся к началу. Ты спросил, откуда мне знать, в чем радость рыб. Но раз ты задал этот вопрос, ты уже знал, что я это знаю. А знаю я это оттого, что нам с тобой эта прогулка по мосту доставляет радость.
Так вот, второй (а может и первой) причиной моего участия в походе стала эта самая "радость прогулки по мосту".
Было бы нечестно скрыть последнюю третью причину. Жена сказала, что за длинные зимние праздники, сидя дома, я ее непременно достану. Это был последний и очень весомый аргумент.
Организаторы и участники
Организаторы - куряне. Ну, т.е. туристы из г.Курска - Команда-46
Я их нашел в Интернете за пару дней до Нового Года. Забавно, поначалу они заявили, что команда уже набрана. Это в зимний-то поход?! Ну-ну. Народ и летом-то отваливается в последние дни, а тут ... В общем даже с учетом меня пошли с дефицитом в три человека.
Итак, с помощью Курска и Интернета нас набралось:
3 из Курска (Василич-руководитель, Юля-зав и Влад-доктор)
3 из Питера (Данила + Валя и сам по себе Дима)
2 из Москвы (Василич-московский и Света)
1 из Уфы (Сергей)
Итого 9 человек.
Из каждого города, кроме Уфы, было по одной девушке. Среди нас оказались одна вегетарианка, одна курильщица и ни одного абстинента (трезвенника). Да собственно вот они/мы все участники похода
Жилище с печкой
Физика:
Жили мы в палатке типа "Зима". Как я понимаю, это продукт еще советской эпохи, как проектирования, так и исполнения. Что-то типа шатра диаметром метра четыре. Однослойная капроновая с брезентовым (вроде бы) дном. В склоне шатра дырка для печной трубы. С нами была походная печка (похоже, самодельная) и труба к ней из 4-частей. Думаю, что и то, и другое давно существует в современном виде. Например, печь, небось, делают не железной, а какой-нибудь титановой, а трубы эластичными с коленами.
Но, во-первых, покопавшись в Интернете, я не нашел в продаже вообще никаких дровяных палаточных печей (если не прав - напишите). А во-вторых, для нашего похода эти палатка и печь были вполне достаточными.
С печкой в палатке действительно тепло. Но лишь тогда, когда печь ярко топится. Сама эта палатка тепло держит плохо. Дрова нужно подбрасывать, наверное, каждые 20 мин. Поэтому на всю ночь назначаются дежурные смены. Мы дежурили по двое по 2 часа.
Палатка проста в установке, но громоздка. Под нее сначала расчищается до земли огромная поляна, потом вырубается центральный шест (очень важна точность его длины, которую мы приноровились измерять в топорах), потом ставится палатка на 10-ти, кажется, парах оттяжек (в ход идут палки и лыжи).
Дрова приходится заготавливать и для костра снаружи (на нем готовим еду) и для печки внутри.
Лирика:
Раньше я ходил без печки. И теперь, прислушиваясь к своим ощущениям, думаю, что в простые зимние походы с малоопытными попутчиками лучше ходить с печкой. С ней всегда можно отогреться, просушиться. Конечно, любая сушка вещей в походе грозит, нет, даже гарантирует утрату части одежды. Но кого ж это остановит.
Однажды я проснулся от едкого запаха тлеющей ткани или шерсти.
- Наверное, дежурные уснули, а кто-то оставил на печи одежду, - мелькнуло в голове. Но сквозь сизый дым я увидел доктора, невозмутимо придерживающего свой свитер, обмотанный вокруг раскаленной железной трубы.
- Интересно, в цивильной жизни он лечит больных такими же радикальными методами? подумал я. Только наше возмущение спасло свитер от полного обугливания.
Еще раньше, буквально в первую ночь запах случился еще забористее. Было полное ощущение, что кто-то прожег себя до кости. Ан нет. Просто Дима, рост которого под 2 метра, во сне сладко вытянулся и уперся своим пуховым спальником прямо в печь. Горелый пух давал о себе знать еще дня два. А Диму с тех пор мы заботливо укладывали вдоль холодной стенки палатки, подальше от печки. Известно, что в холоде все сохраняется гораздо лучше.
Иногда с дровами перебарщивали и печь раскалялась до красна. Тогда все просыпались, вскакивали от жары и испуга. Приходилось распахивать вход и остужать жилище. Попытки вскипятить на печке воду успеха не имели. Вода нагревалась и к утру медленно испарялась, так и не закипев.
С печкой особенно приятно вставать по утрам, не спеша одеваясь в тепле и уюте. Без печки зимой в палатке обычно сыро. Оказывается, что мы выдыхаем уйму воды, она конденсируется на потолке и норовит капать или осыпаться инеем. А с печкой сухо, к тому же ночами можно задумчиво смотреть на красные угли.
Слышал я о каталитических обогревателях (грелках), работающих на газе или бензине. Например, http://www.goodfishing.ru/show_good.php?idtov=5033750 или насадках на примус типа "Эверест". Но сам с ними не ходил. Да и не сильно хочется пробовать. Все-таки это зависимость от газа, бензина. Это запах в палатке.
Встреча
Собрались мы, в общем-то, посредством сети интернет, а физически в Осташкове на вокзале. Василич обещал оснастить всех лыжами и бахилами. И он это сделал. Как всегда возникли два "но".
Первым "но" стало то, что крепления нужно было приделывать к горным пластиковым лыжам фактически заново. Без дрели. У меня до сих пор посреди ладони сохранились остатки мозоли от отвертки. Вторым "но" оказалось то, что ни крепления, ни бахилы не были рассчитаны на большие размеры обуви. Василич, конечно, матерый турист и руки у него золотые. Но всем нам пришлось повозиться, да и результат выглядел так, что я сразу понял, почему американцы, снимая кино про российских космонавтов, норовят нас изобразить в космосе в фуфайке, ушанке и с кувалдой. Хорошо, что мне он посоветовал взять мои лыжи. Я их настроил дома. И они вообще ни разу меня не подвели. А бахилы для большеногих мы всем табором перешивали ночами во время дежурства.
Параллельно с настройкой лыж, мы ждали с поезда питерских, урывками смолили мои лыжи, изучали местную привокзальную жизнь. Девушки восторгались названиями окрестных кафешек "Обезьянник", "Лаванда". А Света вообще, не понимая того, нашла в местном магазинчике раритет.
Жившие еще при советской власти помнят, что в те годы выбор в любом сегменте был минимален. Например, выбор колбасы сводился к одному из двух - есть она или нет. Если есть, то это скорее всего "Докторская". В этих условиях многие предметы становились культовыми. Новый Год полагалось встречать с "Советским шампанским". А алкаши в наших широтах часто пили плодово-ягодное. Нет, когда у них было 3 с небольшим рубля денег ("тришисятдве", говорили в кассу) они пили, конечно же, водку. Кто-то пил портвейн, например "Три семерки". Но когда удавалось наскрести только рубль, а "трубы горели", то пили плодово-ягодное. Это такой напиток, сделанный из забродившей гнили - яблок, слив, остатков винограда и пр. Стоило это "вино" то 98 копеек, то 1 руб. 2 коп. В народе его называли плодово-выгодным или просто "гнилухой".
Я уже успел подзабыть сам факт существования этого напитка, реинкарнированного в тверской губернии. Разумеется, ему сделали современную, яркую этикетку, обозвав чем-то вроде черничного вина. Но суть осталась прежней, о чем говорили и мелкие буквы на этикете, и вкус, и цена - чуть более сорока рублей. Света не просто нашла, она запала на эту гнилуху. Я наивно попытался остановить ее рассказом о родословной напитка. Но как-то не учел, что
"Девушки бывают разные
Черные, белые, красные,
Но всем обязательно хочется,
На что-нибудь заморочиться"
Поняв тщету уговоров, мы посоветовали ей тогда полнее воссоздать колорит эпохи, прикупить заодно плавленый сырок и пачку "Беломора".
В общем, довольно скоро посреди нашей лыжной мастерской гордо красовалась бутыль гнилухи. И с разными чувствами народ прикладывался к ней. На всякий случай я поинтересовался у доктора, есть ли у него лекарство от расстройства желудка для всей команды.
Дегустация была быстро свернута прибытием питерцев и одновременно найденным микроавтобусом, согласившемся подбросить нас в район истока Волги. Водитель развлекал нас байками о том, как от рака померла тетя Клава, а еще раньше дядя Саша, да и вообще многие соседи, потому что пили воду из Селигера. А все дело в том, что когда-то сюда перевезли ракетную лабораторию, ведущую историю от немцев.
Слушая краем уха эти страшилки, я вдруг вспомнил подданного британской королевы (вагонного попутчика). Когда Джим приехал на Селигер в первый раз, он спросил у Наташи что-то типа May I drink this water. Ну или является ли эта вода питьевой drinking water? Как могла ответить ему Наташа? Как житель центра России. Если в Москве или Питере в реках вода опасна, значит, мы говорим, что ее пить нельзя. А из загородных речек вполне можно наполнить котелок, вскипятить и выпить. Она так и ответила: "Можно". И Джим стал пить воду сырой прямо из озера. Надо же, как мы по-разному понимаем выражение "вода, пригодная для питья". Я сказал Джиму, что пить прямо из озера можно на Байкале или в Алтайских озерах. Но если я про их Лох-Несс хоть что-то слышал, то он о самом глубоком озере в мире не имел ни какого представления.
Первый ходовой день.
Так под байки и страшилки (о коварных проталинах на льду) мы добрались почти до самого истока Волги (местечко под названием Волговерховье). Оказалось, что исток находится километрах в 20 к западу от Селигера и ручей из него течет вовсе не в озеро, а мимо него.
Вокруг источника понастроили официоза. К счастью, вроде бы деревянного. И даже прибили плакат о том, что источник освятил Алексий II. Ну как же без этого. Родничку без плаката видно плохо теклось. Поневоле я стал искать стенд с автографами певцов Пугачевой, Кобзона и пр. "видных" деятелей современности. Над источником стоял домик с крестом. Рядом стояли еще две церквушки. Причем одну из них - каменную не успели достроить еще при последнем царе. Что-то в этом было символичное. Мне это напомнило историю, как первопроходцы столбили вновь осваиваемые территории. Почему же это место застолбили трижды? Может потому, что после столбления напрочь о нем забывали.
Мы выгрузились прямо на дорогу и на морозце стали доделывать лыжи. По очереди сбегали к истоку, познакомились с семьей художников, продающих свои произведения туристам. Лыжи собирали прямо перед их стендом. Они заботливо расспрашивали нас, как мы будем идти по льду, где спасть, обсуждали наш маршрут.
День был пасмурный и вообще невнятный. По-моему, так до конца и не рассвело. Суету на вокзале мы начали еще затемно. Приехали к истоку вроде бы днем. Но когда тронулись, показалось, что стал наступать вечер.
Думаю, что мы сделали тактическую ошибку, отпустив автобус. Исток Волги ни чем не отличается от любого другого болотца, из которого вытекает ручей. Ну, разве что тут сколочены мостки и развешаны плакаты. Отметились вроде бы для галочки. Как иностранные туристы - вот фото рядом с памятником президенту, вот фото с местным храмом, а вот рядом с лайнером, на котором поедем дальше.
Надо бы нам на автобусе сразу доехать до озера. А так мы пошли к нему кратчайшим путем - по автодороге, длина которой, по словам водителя, составляла 22 км. Хорошо, что зимой на ней почти никто не ездил. Курский Василич возглавил нашу колонну, а я ее замыкал. У нас двоих были рации/передатчики. Сзади лучше всего было видно, какие "лыжники" подобрались в команду. Лыжники были никакие. Вспоминалась строка из анекдота про Штирлица "Бедный пастор, он так и не научился ходить на лыжах".
Шестеро шли на пластиковых лыжах. И каждый подъем (дорога шла по небольшим холмам) давался им непросто. Мне на Бескедах было вполне комфортно. Я рассматривал леса, деревеньки, собак, своих спутников, поднимал падших и был вполне счастлив. В густеющих сумерках Василич-курский выслал меня вперед - искать место для стоянки. Поскольку дорога шла сквозь лес, то мест для стоянки было предостаточно. Летом нас бы стесняли болота и доставали комары. Но не сейчас. Я облюбовал две сосны, под которыми оказалось много полузаметенных следов зверюшек или птиц. Живое место, как сказали бы старообрядцы. Тут и встали.
В первую ночь палатку ставили на утрамбованный снег. Я этого не видел (занимался дровами), но сразу понял, когда лег спать после дежурства у печки. Лежбище сохранило форму человеческого тела. Предыдущего тела, спавшего на этом месте. Сугроб под палаткой помнил не только чужой размер, но и его позу, в которой я спать не привык. Окунаясь в дрему, я вспоминал саркофаги, узкие гробницы и анатомические кресла космонавтов. Кстати, снег под печкой тоже просел, и ноги дежурных съезжали в яму.
Ночью часто просыпались - все время что-то подгорало и дымило. Но как водится на природе вполне себе отдохнули даже за несколько часов сна. Василич-курский с вечера решительно настроил всех на ранний подъем. Часы у нас были одни на всех. Но и без часов я понял, что встали мы далеко не в 7 утра.
Второй ходовой. Те же и дорога.
Забавный получался поход. Второй день мы шли на лыжах по дороге. Это конечно была не городская дорога. Ну, т.е. на ней не было соли и снежно-ледовое покрытие светилось белизной. Но смысл лыж все равно как-то терялся. Разве что съезжать с горок. Уж не помню, кто из наших, после того как лыжа отстегнулась - просто понес лыжи на плечах. И он вовсе не стал отстающим.
В этот день вдруг надумали устроить дневной перекус. Пикник у обочины. Выбрали место, где ручей по имени Волга пересекает дорогу, и стали варить суп. Пробив лед, обнаружили, что верхневолжская вода имеет характерный болотно-бурый оттенок. И решили, как и раньше обойтись снегом. Я по старой привычке, не доверяя чужим раскладкам, запасся дома витаминами с минералами, клюковкой, напомнил Юле про лимоны. Поэтому следствия потребления дистиллята меня не волновали.
И поели-то вроде быстро, но день уже начал стремительно вечереть. Мы прошли еще немного. Дорога эта имела такой деревенский характер. Водилы редких машин запомнили нас. Мы их. И даже иногда здоровались. Вот проехала семья наших знакомых художников. Вот таксист из Осташкова снова провез стайку подвыпивших девиц и парней, решивших прикоснуться к истокам реки национального значения. Вот мужик в санях, запряженных лошадкой. И с ним старый ребрастый пес, который возможно не переживет эту зиму. Наверное, мы их все же сильно озадачивали. Собраться из четырех городов чтобы идти на лыжах по шоссе ...
Ну да, такие вот мы романтики.
В этот раз место для стоянки выбирал Василич-курский. А я настоял на том, чтобы расчистить снег под палаткой до земли. Настоял, это кончено преувеличение. Просто я взял двуручную пилу и быстро разгреб сугроб. Народ еще не очень понял смысл процедуры, поэтому помогал вяло. Зато переспав на ровном полу, все заценили комфорт, и в следующие ночи агитировать разгребать снег было уже не нужно. Народ это делал сам и вполне осознанно.
Третий ходовой. Праздник верстового столба.
Встать рано снова не получилось. И снова этот поход по шоссе. Похоже, что не только нам надоела дорога, но и мы ее обитателям. С утра дорогу посыпали песком. Ровно с того места, напротив которого мы встали лагерем. Т.е. назад дорога была снежно-белой. А вперед - слегка попесоченной. Это явно был знак или намек. Мол, янки гоу хоум, а лыжники гоу по сугробам.
Теперь уже несколько человек шли пешком, а некоторые, вроде меня, упрямо двигались на лыжах ближе к обочине. Мы поменялись с Василичем местами. Я шел впереди колонны, а он ее замыкал. Казалось, дорога не кончится никогда. Нам вновь повстречался автомобиль художников. Их тонкая чувственная натура затрепетала при виде нас. Саша останавливался и возле меня, и возле Василича-курского, всякий раз искренне справляясь о здоровье и самочувствии отважных путешественников. Звал в гости: "Приезжаете в Залучье, там спросите художника Сашу - любой вам покажет." Я видел, что и его, и супругу терзает что-то еще. В их взгляде были грусть, зависть, ностальгия. Грусть провожающего? Нет, не то. Грусть того, кто раньше был легче на подъем, кто был причастен и знает, как это здорово. А теперь, оставив все в прошлом, лишь повторяет: "Вот может летом как-нибудь и мы соберемся".
Мы устраивали празднества возле каждого километрового столба, торопя их, чтобы скорее уже закончились. На 20-й километр от Истока с подачи Сергея мы наметили обмывание столбяного юбилея клюковкой. Но после 19-го верстовые столбы вдруг исчезли. Потому что начался поселок Свапуще.
Колонна растянулась. Василич передал мне по рации указание - искать баньку и место для ночлега. Мы немного поискали, поговорили с местными. Местные боялись пускать на постой такую ораву. Чему я почти обрадовался. Уверен, что в этом селе и баню, и постой найти можно. Если действительно это захотеть. Однако, пройдя еще километр по поселку, я увидел Селигер. Селигер меня манил.
Я начал тихую агитацию среди туристов. Мол, ради чего мы сюда приехали? Чтобы побродить по Селигеру. Но до сих пор на него даже не вступили. Потом я стал подбирать аргументы для Василича-курского. Командору я показал на горизонте деревушки, в которых тоже вполне могли быть бани. "Пока группа разогретая, можно попробовать движение по льду", - убеждал я: "Чтобы завтра уже шли вполне освоившись".
Мы совещались на берегу. Была вторая половина дня. И по идее уже должны были наползать сумерки. Но редкий случай (и единственный на весь поход) - выглянуло солнце. Небо сверху было в тучах, но низкое солнце исхитрилось и поднырнуло под них. Конечно, оно было в морозной дымке, но это было солнце! Мы допили очередную клюковку. Солнце, клюковка и вид озера заметно подняли тонус. И Василич решил: "Идем через озеро к тем деревням. Будем искать баню там".
Селигер: наш первый лед
Сначала мы шли по льду ну сверхосторожно. Василич рассредоточил всех на дистанцию 15 метров друг от друга. Сам он медленно шел по серым пятнам на льду. Все зарядились бдительностью, особенно Света. От общего напряжения, казалось, зашевелилась даже спасательная веревка, переложенная мной под клапан рюкзака. При этом мой организм цинично отказывался верить общему настрою. Ну, мы же (с организмом) видели вдали множество рыбаков, которые ходят по льду, сверлят его, сидят на нем. При этом обходясь вообще без лыж.
К счастью Василич таки нашел рыбацкую лунку, поковырялся в ней и радостно сообщил, что толщина льда больше 20 см. А уже при 20 см., по его (бывшего танкиста) словам, по льду можно пускать танки. После этого мы пошли быстрее.
Но мне, замыкающему, все равно иногда хотелось размять ноги и промчаться. В такие минуты я чувствовал себя стреноженным конем. На озере снег лежал тонким, твердым слоем и лыжня была не нужна. Можно было ехать, скользить лететь обычным или коньковым ходом. Но мы просто шли.
Перейдя озеро и попав в деревню Шалобаево, мы выяснили, что бани нам не видать. Немногочисленные местные не принимали, а скупившие большую часть домов дачники поразъехались. На краю стояла турбаза (миниотель). Там просили больше ста баксов с человека за сутки. Мы слегка опечалились. Лично мне мыться совсем еще не хотелось - в этом походе я ни разу не вспотел. Но баньку как элемент наслаждения, как философскую категорию я бы принял с удовольствием. Впрочем, оставалась надежда попариться в другие дни. В это время солнце опустилось совсем низко, покраснело само и зарумянило все вокруг. Я собрался сфотографировать розовые снега и пылающие закатом окна домов.
И тут, видя наши страдания, один из рыбаков сказал, что в следующей деревушке (Подгорье или где-то рядом с ней) на берегу один из двух имеющихся домов сгорел. Но баня осталась целой и хозяин не обидится, если мы ею воспользуемся. Василич-курский тут же дал мне поручение - найти деревню и баню пока солнце не село. Попросив кого-то снять солнце в окнах, я рванул в сторону той деревни.
Баня
В одиночку я долетел туда мигом. Один дом там стоял законсервированным на зиму. От второго - из-под снега торчала единственная головешка. Целыми были запертый сарай и баня. По рации я обрадовал нашу группу и принялся исследовать баню и окрестности. Да, очень важно, я успел снять закат. Дел было много, и я сделал лишь пару кадров. Один из них получился великолепным. Он есть в фотогалерее. Если кому нужно, я могу выслать этот закат в исходном размере и качестве
Пока подползла вся группа, солнце село, и мгновенно стемнело. Изучив баньку, мы поняли, парильно-философский аспект нам сегодня не грозит. Дай бог вообще запустить (включить) печку и заготовить достаточно дров. В печную трубу намело снегу, внутри он подтаял и замерз на заслонке. Хреновая конструкция - не осталось в глубинке опытных печников. Мы долго боролись с печкой. Василич несколько раз лазал на крышу, изображая трубочиста. Но еще дольше трудились с дровами. Я их добывал из-под снега (обгорелые бревна с пожарища), а ребята таскали. Возле бани мы их разделывали. Дров требовалось много - протопить холодную печь (вместе с баней) и сделать рядом хороший костер для варки ужина.
Морозчик, как я теперь понимаю, опустился, наверное, до 18 градусов. Дышалось легко. Я с удовольствием пилил (вместе с Владом) и подбрасывал дрова Даниле. Данила их колол. Как всегда лагерные работы происходили в темноте при налобных фонариках. И в какой-то момент Данила тяпнул себя по руке. Вот и для доктора нашлась профильная работа. Понравилось то, что ни Данила, ни Валя не запаниковали. Ну и правильно. Кровь остановили, а остальное заживет. Мороз действовал как анестезия.
На морозе вполне себе пошла даже левая водка, закупленная в Курске. Она загустела. Ослаб и запах технического спирта. Нет, в целом меня все устраивало, но я с теплотой вспоминал нашу с женой продуктовую раскладку. Мы давно поняли, что в походах еда - это больше, чем еда и источник калорий. Если ты гурман рек, озер, гор, то почему еда должна стать исключением? И пусть она будет чуть дороже, пусть ее закупка, проверка и фасовка займет чуть больше времени, это себя оправдает. А уж напитки перед походом я дегустирую лично - каждую бутылку. Все равно же их нужно переливать в пластиковую посуду. Справедливости ради отмечу, что сало, взятое ребятами, на морозе было очень кстати.
Этот морозный вечер возле бани мне очень понравился. После неспешного приготовления супо-каши и степенного под водочку ужина на морозе мы еще и попели песни. Настроение было такое. Добрались даже до белорусских и украинских мотивов. Разумеется, о помывке можно было не мечтать. Ведь помимо самой бани в ней нужна еще и вода. Зато парилка была сухой и теплой. И мы в ней очень компактно разместились на ночлег. Василич с Юлей героически вызвались дежурить в предбаннике. Среди ночи у них с одной стороны все выстыло, а с другой - потек потолок. Они вновь затопили печь и наполнили нашу парилку едким дымом. После этого Василич с Владом стали громким шепотом совещаться, что делать по утру с раненым. Везти его в город или "пусть живет". Чем-то это мне напомнило эпизод "Кутузов в Филях".
Четвертый ходовой. Рождество.
Неспешно встали. Доктор осмотрел раненого и вынес вердикт - в город не везти - само заживет. Долго-долго собирались. Народ так и норовил что-нибудь забыть в этой бане. Наконец вышли. По льду шлось уже вполне привычно. Градусов стало вроде поменьше (мороз слабел) но появился небольшой ветер. Разумеется, на солнце не было и намека. И вновь среди дня наступили сумерки. Ну что за короткий день!
Василич привел нас в очередную деревню (Гуща) и оставил на берегу. А сам с Юлей и Владом пошел договариваться с местными насчет бани. Я понял, что он понял, почему вчера в поселке нам не удалось попариться. Видимо он действительно хотел горячих процедур. Я вспомнил, что в первый же день Василич потянул связку. И ему приходилось не сладко при ходьбе. Возможно, что баня ему бы помогла. Но, увы. Их никто не принял. А дело было 6-го января, в канун Рождества. Вернувшись ни с чем, он вновь послал меня сгонять на другой берег в еловый лес на поиски места стоянки.
Я понимал, что нам предстоит встреча Рождества. Как положено его встречать, я, дитя социализма, представлял смутно. Наверное, также как Новый Год? Я постарался уйти подальше от поселка. И выбрал место на высоком берегу, чуть в глубине леса, но так, чтобы сквозь деревья виднелось озеро. В окружении высоких деревьев здесь была разбросана поросль елового молодняка. Примерно такого, какой продают в городе перед Новым годом. Только здесь елочки были не срубленные, а живые.
Мы нарядили их специально привезенными с собой украшениями. Получилось красиво. Единственным минусом были дрова. Лагерь мы ставили почти в темноте. И времени на поиск качественных дров уже не оставалось. В основном мы воспользовались недавно упавшими от ветра елью и сосной. Древесина была хоть и смолистой, но еще совсем сырой (упавшие были еще с хвоей).
Мы запускали фейерверк, бабахали петарды, жгли фальшфейер. Говорили душевные тосты. И если бы не глубокие сугробы и заросли елочек, то устроили бы хороводы. Ночью дрова из живой елки давали поразительный эффект. Каждая дежурная смена развлекалась тем, что по полчаса раздувала дымно тлеющую печь. Потом та ярко вспыхивала, мгновенно раскалялась до красна. В это время народ просыпался от жары и требовал кто забросать ее снегом, кто открыть двери, кто загасить тлеющие вокруг нее дрова и вещи. Потом печь остывала, цикл повторялся снова.
Пятый ходовой. Мышка и хозяин жизни.
Хорошая погода закончилось. Пришел теплый фронт. Конечно, еще не таяло. Было наверное -3 -4. Но с ветром и перепадом давления. Если бы накануне не пить, то воздействие на организм атмосферных явлений можно было зафиксировать в чистом виде. А так было не очень понятно - что там за подавленность в мозгах. С одной стороны, за день мы прикладывались не раз. Но пьяно-застольного состояния (сужу по себе) не было ни разу.
Среди нас было полтора вегетарианца. Они мужественно несли с собой запас всяческих орешков, цукатов, печенюшек, халвы, ... Уже собирая рюкзак кто-то из них обнаружил, что пакеты с едой порваны. Больше того, нагло изгрызены. Дыра оказалась и на рюкзаке. Да в каком месте! Вокруг молнии. Поврежденной оказалась и сама пластиковая молния. Ворюгу застукали на месте. Жирная сытая мышь разве что не икала, глядя на нас. Выскочив из рюкзака, она лениво спряталась под соседний. Мы включились в игру, похожую на наперстки. Поднимали очередной рюкзак, гадая, под каким из них мышка. Мне даже удалось ее сфотографировать перед тем, как она шмыгнула под елку. Мы не стали ее преследовать.
Собирались как всегда медленно. И люди были вроде душевные, но слабоорганизованные, что ли. Тут точно требовался погоняло. Василич же, как Кутузов, спокойно ждал, когда народная воля сама опрокинет французов. Иногда мое сердце не выдерживало и я осторожненько так начинал подталкивать турье к движению. Может Василичу все же нужно было объяснять разницу между толпой и командой? Или, например, действовать по Суворову (кажется), когда "каждый солдат должен знать свой маневр".
На льду мы встретились с семьей жителей ближайшей деревни. Я пообщался с ними, услышал уже подзабытые мною диалекты. Шоссе - "большак". Примыкание к главной дороге второстепенной - "повертка". Вот по этому большаку мы и прошли пару километров, с лыжами в руках. Дело в том, что нам нужно было перейти из одного плеса в другой. И чтобы не путаться в извилистых и зачастую незамерзающих протоках, мы решили срезать по шоссе. Дорога здесь была совсем противной, засыпанной не только песком, но и солью. И при первой же возможности мы с нее свернули.
Кратчайший путь к озеру проходил через ферму (это между Заборками и Заречьем). На табличке что-то такое было написано, мол, фермерское хозяйство. Но на берегу вместо фермы стояла бревенчатая вилла. Перед ней стайка иномарок. Чуть поодаль топилась печь и бродила толпа девиц. Ну, таких, которые бывают приложением к иномаркам.
Увидев человека, я заспешил к нему с просьбой подсказать направление на остров ... Но человечек оказался истеричным и недобрым. Сразу стал обзывать нас совками. Я извинялся, что мы ненароком его обидели. Но он упрямо ругал нас за вторжение. Ситуация была неприятная. Я боялся, что наши девушки подойдут к нам, чтобы помочь его успокоить. Это было бы неверным действием. Я надеялся, что все догадаются быстренько прошмыгнуть пока я тяну время с этим "хозяином жизни".
Все обошлось. Но настроение на целый километр было подпорчено. Вот так постепенно все берега раскупят частники и будут всех гонять. Поэтому я и люблю ходить в походы подальше от поселений и людей.
В этот день мы дошли почти до Ниловой Пустыни и встали напротив нее на другом берегу. Помня мучения с дровами предыдущей ночью, я уговорил встать поблизости от отличнейшей сухой сосны, которой нам хватило и для печи, и для костра. Дрова получились настолько калорийными, что иногда из трубы вырывалось пламя как из сопла реактивного двигателя.
Шестой ходовой. Нилова Пустынь.
В этот день мы встали удивительно рано, быстро, собранно. И так решительно, как будто нас ждал поединок с Челубеем и Куликовская битва. Мне даже захотелось надеть белую рубаху. Не иначе как от монастыря навеяло. Виданное ли дело - вышли затемно. Точнее на рассвете.
Мужской монастырь Нилова Пустынь оказался мощным, просторным, полузаброшенным и восстановленным лишь местами. Больше всего мне понравились в нем многочисленные арки, ворота и виды из них (См. фото) Энергетику места, к сожалению, я не почувствовал.
Справка о монастыре:
_Монах Нил (1485-1555) в 1528 г. избрал необитаемый в ту пору остров Столбный местом уединения и 27 лет прожил на нем. По традиции, характерной многим религиям, истязал свою плоть, закаляя и очищая дух. В терминах православия, он "усугублял подвиги, проводя дни и ночи в молитве, не позволяя себе ни сидеть, ни лежать на ребрах. Лишь изредка отдыхал он от трудов, стоя и опираясь подмышками на вбитые в стену деревянные крюки".
_После смерти Нил был канонизирован. Над его могилой в 1591-1594 гг построили деревянную церковь, а в 1667 году была заложена первая каменная церковь. К 1676 году монастырь обносился каменной стеной и становился единственной каменной крепостью в озерном крае. В XVIII - XIX веках достраивается. В отдельные годы его посещали до 40 тысяч паломников. В 1928 году Нилову пустынь закрыли и разместили там трудовую коммуну, колонию малолетних преступников. В 1939-1940 лагерь для польских военнопленных (6311 из них были приговорены к смертной казни). Во время Великой Отечественной войны в монастыре находился госпиталь советских солдат, после войны - колония для несовершеннолетних преступников. В 1991 году обитель возвращена Церкви.
_Более подробно об истории монастыря смотри
здесь http://foto.orthodoxy.ru/gallery/gritsyuk/russian/nilova.htm и здесь http://www.nilovapustyn.ru/ist.html
Лыжи мы оставили возле трапезной и по очереди осматривали монастырь. Во время моего дежурства произошел такой эпизод. Местные мужички, помогающие монахам вести хозяйство, то клянчили у нас деньги, то доставали монахов. Один селянин вообще едва держался на ногах и чего-то добивался в трапезной. Я подозреваю, что "опохмелиться". Высокий монах его строго отчитывал, а когда тот так и не унялся, предупредил: "Смотри Федор, под гнет сядешь". Наверное, Федор "под гнетом" уже бывал, потому как сразу развернулся и кренделями пошел восвояси.
Спустившись на лед, мы пошли дальше мимо двух островов в сторону Осташкова. Плес раскинулся во все стороны и был наполнен жизнью. Тут и там его лед деловито сверлили рыбаки. Регулярно проносились снегоходы. Смешно тарахтя, проезжали самодельные уродцы, состоящие из мотоблока, двух колес и одной лыжи. В двух местах через весь плес проходила зимняя дорога, обозначенная вешками (срубленные маленькие елочки, воткнутые в лед). По одной из них семенила бабулька с авоськой. Наверное, в магазин.
Мы "причалили" к последнему (суеверные куряне сказали бы "крайнему") на нашем пути острову и сварили обед. Впереди виднелся Осташков. Мы вошли в него как корабли - по озеру в порт, потом чуть дальше. Когда мы снимали лыжи, вдруг пошел дождь. Лили он недолго, минут пять. При этом была минусовая температура - снег не лип. Странно. Что мы еще могли подумать кроме банального - Селигер расставался с нами.
Post Scriptum
Одновременно со мной сотворила отчет и Юля. Не сказать, чтобы это была альтернативная точка зрения. Но, несколько иная. По мнению Светы, Юлин отчет более эмоционален. Сравнивайте.
Пока я строчил эти записки опять же Света поздравила меня:
> С Крещением и с Крещенскими морозами! Ура! Радует то, что в эти морозы
> мы - дома, а не в палатке на Селигере!!! :)))
А я подумал, что, конечно, да. С одной стороны дома комфортнее. Но с другой - в сильные морозы в походе ты начинаешь иначе относиться к жизни, к людям. Краски становятся ярче. И если этот поход я забуду уже через год - другой, то в морозном варианте он бы впечатался в память совсем иными гранями. Не то, чтобы я искал экстрим, нет. Но встретил бы его также радостно, как тот удивительный малиновый закат.
Как это ни печально, но всех нас объединяет в коллектив и очеловечивает только общая опасность (пусть и мнимая).
Я помню, как после взрывов домов москвичи на какое-то время сплотились. Как мы стали чаще здороваться и разговаривать с соседями. Да и в эти морозы (тоже мне экстрим в городских-то условиях) люди стали чаще спрашивать друг о друге, экономить электричество (не ради денег, а чтобы его хватило городу), пускать в метро собак и не сгонять с сидений спящих в теплых электричках бомжей.
P.P.S.
Прочитав эти мои путевые записки, Оля спросила: "Так что, поход тебе не очень понравился?"
Хм. Видимо, виновата моя фраза о том, что через год-другой я забуду про него.
Поход мне понравился. Но свои первые зимние Хибины (см. отчет) я все-равно буду помнить дольше и сильнее. Тот поход повлиял на мое формирование. А в этом походе я был даосским созерцателем. Я ничего не преодолевал, ни с чем не боролся. Вряд ли кто-то крепко помнит каждую свою поездку на дачу, пусть даже и приятную.
И все же - лыжный Селигер мне понравился значительно больше, чем, например, пятизвездная Хургада или Анталия.
Ребятам, вероятно, он запомнится сильнее. Кто-то преодолел свои страхи перед путешествием по льду на огромных водных пространствах. Кто-то с удивлением понял, что можно круглые сутки жить зимой на природе без дома, спать в палатке.
- Good evening! - произнес сосед (как оказалось, Джим - подданный Ее Величества)
- Здравствуйте, - поздоровалась его спутница Наташа и еще один уже веселый и еще денежный (они из него все время сыпались) попутчик.
- А что, на Селигере есть горы, - поинтересовался на безукоризненном английском Джим, показывая на мои лыжи.
Я понял, что мне предстоит пространное объяснение сути лыжного похода британскому попутчику. Эх, если бы я еще владел языком. Впрочем, у Джима я заметил запас пива. У меня имелась настойка на клюкве. Нас ждала интересная содержательная беседа ...
Где и когда (как географ географу).
В восточной части Европы есть два города - Москва и Санкт-Петербург. Между ними чуть на северо-запад от столицы находится город Тверь. Именно в Тверской губернии и лежит озеро Селигер. Тихое красивое местечко. Особенно раньше.
В последние годы москвичи активно скупают земли вокруг озера. А местные столь же стремительно дорубают остатки леса и вымирают сами. Километрах в 20 от Селигера находится - исток (начало) Волги. Ну, так когда-то решили, что вот именно это болотце и этот ручей следует называть истоком. Идя на поводу условностей, свой поход мы начали от истока, продолжив его по льду озера Селигер и закончив в г.Осташков. Из дома я выехал 2 января 2006 г., а вернулся 9-го.
Ниже на карте показан наш маршрут от Волговерховья до Осташкова.
Более подробные карты (без нашего маршрута) можно найти, например, по этим ссылкам:
http://www.ostashkov.ru/map.asp
http://weter-peremen.ru/map/Vol_Sel.jpg
|
Селигер в справке и в ощущениях
Селигер - комплекс озер на границе Тверской и Новгородской областей. Состоит из 24 плесов и озер, соединенных проливами. Площадь - около 260 км2, в том числе под островами - 38 км2. Длина комплекса озер 66 км с севера на юг и 37 км с запада на восток. Средняя глубина озера - 5-6 м.
В этот раз (впервые я там был лет 15 назад) Селигер мне показался каким-то маленьким. Вернувшись, я поделился этим ощущением с Дипломатом.
- Ну, ты сказал "Селигер-маленький!?" Это ж куча озер, вы-то по одному ходили, наверное, - усомнился мой однокашник
Я еще раз специально покопался в топографических картах и выяснил:
а) Селигер действительно система нескольких лужиц (плесов)
б) Мы ходили по Березовскому, Троицкому и Осташковскому плесам.
в) Как я ни крутил карту - все равно самое большое расстояние по прямой от земли до земли (берег, остров, мыс) составляет около 7 км (и то лишь на самом большом Осташковском плесе). Все остальные плесы и зигзаги там и вовсе маленькие. Если огибать острова и мысы, то можно, кончено, намерить больше, но это лишь для раздувания собственной важности (Света подтвердит).
г) Обычному лыжнику, думаю, не составит труда преодолеть эти 7 км. за 1 час, ну, даже если пешком, то за 2 часа. С женщинами, остановками, перекусами, фотографированием и рюкзаками пусть 3 часа. Можно конечно, как Сусанин ходить кругами, но для этого нужна отдельная мотивация, например, в виде поляков.
д) Деревья и озера кажутся большими сначала в детстве, а потом вероятно и в старости. Ну или скажем, если ломиться по озеру против ветра на громоздкой гребной посудине.
По шкале Андерса Цельсия.
Поскольку дело было зимой, нас волновали "градусы". Прогноз обещал вот такую среднесуточную температуру (в градусах по Цельсию по дням, начиная с 3-го января)
-07 -08 -09 -14 -19 -22 но реально она получилась несколько иной
-05 -15 -16 -10 -02 -01
Кто-то скажет: "Повезло". Соглашусь. Повезло в том, что не ударила оттепель. В зимнем походе, на мой взгляд, это хуже всего.
Но если бы погода послушалась синоптиков, то нам повезло бы много больше.
Мороза мы почти не замечали (были уверены, что он вообще не ниже 5-7 градусов). А вот резкое потепление, которое принесли тяжелые синие облака, напомнило почти всем нам о том, что мы существа метеочувствительные (давление, мигрень, подавленность).
Эта свинцовая стена надвигалась днем. Василич (курский) обозвал ее фронтом. Я же, глядя на эту махину, размышлял о дисгармонии между девственной белизной выпадающего из туч снега и грязной мрачностью самих инкубаторов снежинок.
Прогноз погоды для зимнего похода действительно важен. Дело в том, что при хорошей - маловетреной температуре от -1 до -15 годится вообще почти любая обычная зимняя одежда лыжника или бегуна. Конечно, я не показатель, но за весь наш поход я ни разу не воспользовался свитером. Майка, тельняшка и однослойная ветровка на сетке. Этого было достаточно в течение всего дня. Лишь вечером я пару раз надел утепленную куртку.
Но есть три варианта погоды, для которых стоит специально подготовиться:
- Оттепель с мокрым снегом. Неприятность в том, что промокает все - бахилы, ботинки, носки, штаны, перчатки, вещи, рюкзаки, палатка, коврики. Ощущение омерзительное. Просушить что-либо трудно, все быстро намокает снова. За два таких дня промокшими становятся почти все вещи. А при первом же морозе все смерзается.
- Сильный ветер. Это уже серьезное испытание. Даже при очень слабеньком морозе ветер выдувает тепло из палатки, из куртки, из организма. Это - любимая погода для обморожений. Особенно противным бывает сырой ветер. При сильном ветре иногда приходится думать о защите носа, лица и даже глаз.
- Сильный мороз. Тут вступает в силу физика низких температур. Сталь и некоторые виды пластмасс становятся хрупкими, полиэтилен уподобляется жести, продукты промерзают до стеклянного состояния, снятая на ночь обувь замерзает в камень и т.п. А борода? О, борода на морозе - это отдельная песня.
Для каждого из вариантов есть не только специфика в одежде, но и в поведении. Например, при сильном ветре свитер не очень нужен. Важнее застегнуть все стыки между одеждами, натянуть капюшон и побыстрее двигаться. А в безветренный мороз, можно ходить без куртки в одном или двух свитерах и дырявой вязаной шапочке. При этом важно двигаться степенно и ровно дышать, не хватая воздух по-рыбьи ртом.
Впрочем, в селигерском походе эти все знания не пригодились. Зачем тогда я об этом пишу? Ну, как-то привык по окончании одного похода делать выводы для следующего. Систематизирую мысли по поводу. Может пригодится потом. Бывает же, в походе найдешь веревочку и положишь в карман рюкзака - на "мало ли что".
Даосские заморочки и третий аргумент
На фига я туда пошел?
Во-первых, мне уже года три хотелось в новогодние каникулы куда-то сходить. Но собрать народ в зимний поход совсем не просто. К тому же во всех своих прежних снежных походах я ночевал без печки. Поэтому захотелось узнать - как это бывает в комфорте с живым теплом внутри палатки?
Но многие знакомые говорили мне "на фига", имея в виду другое. Они знали, что я люблю в походах трудности и природные катаклизмы. И не понимали, зачем я иду в поход уровня "для чайников". От их вопросов я даже засомневался. Но Вика (которая в поход не пошла) быстро встряхнула меня:
"Я-то думала, что ты стал ближе к даосам... Какие ступеньки тебе еще нужны?" Ну и пошел я с почти даосским настроем.
Почти. Слаб я еще супротив настоящего даоса, хотя иногда помню, что (цитирую специально для Вики): "Следовать Дао — значит находить удовольствие не только в удовлетворении сиюминутных потребностей, но и в самом опыте проживания всех сторон жизни — работы, игры, воспитания детей, отношений с друзьями и любимыми, духовной жизни, искусства. Постоянный контакт с вечно изменчивым началом жизни позволяет нам обрести целостность, не достижимую иными путями"
В отличие от Вики, я не люблю занудных определений. Мне ближе даосская притча (в сокращении) "РАДОСТЬ РЫБ" из сборника Марка Форстейтера.
Чжуан-цзы и Хуэй Ши шли по мосту через реку Сяо, и Чжуан-цзы сказал:
— Смотри, как весело резвятся рыбки в воде! Вот радость рыб!
— Ты ведь не рыба, откуда тебе знать, в чем радость рыб?
— Но и ты ведь — не я! Так откуда тебе знать, что я не знаю, в чем радость рыб?
— Я, конечно, не ты и не могу знать того, что ты знаешь. Но ведь и ты не рыба, а значит, все равно не можешь знать, в чем радость рыб.
— Давай вернемся к началу. Ты спросил, откуда мне знать, в чем радость рыб. Но раз ты задал этот вопрос, ты уже знал, что я это знаю. А знаю я это оттого, что нам с тобой эта прогулка по мосту доставляет радость.
Так вот, второй (а может и первой) причиной моего участия в походе стала эта самая "радость прогулки по мосту".
Было бы нечестно скрыть последнюю третью причину. Жена сказала, что за длинные зимние праздники, сидя дома, я ее непременно достану. Это был последний и очень весомый аргумент.
Организаторы и участники
Организаторы - куряне. Ну, т.е. туристы из г.Курска - Команда-46
Я их нашел в Интернете за пару дней до Нового Года. Забавно, поначалу они заявили, что команда уже набрана. Это в зимний-то поход?! Ну-ну. Народ и летом-то отваливается в последние дни, а тут ... В общем даже с учетом меня пошли с дефицитом в три человека.
Итак, с помощью Курска и Интернета нас набралось:
3 из Курска (Василич-руководитель, Юля-зав и Влад-доктор)
3 из Питера (Данила + Валя и сам по себе Дима)
2 из Москвы (Василич-московский и Света)
1 из Уфы (Сергей)
Итого 9 человек.
Из каждого города, кроме Уфы, было по одной девушке. Среди нас оказались одна вегетарианка, одна курильщица и ни одного абстинента (трезвенника). Да собственно вот они/мы все участники похода
Жилище с печкой
Физика:
Жили мы в палатке типа "Зима". Как я понимаю, это продукт еще советской эпохи, как проектирования, так и исполнения. Что-то типа шатра диаметром метра четыре. Однослойная капроновая с брезентовым (вроде бы) дном. В склоне шатра дырка для печной трубы. С нами была походная печка (похоже, самодельная) и труба к ней из 4-частей. Думаю, что и то, и другое давно существует в современном виде. Например, печь, небось, делают не железной, а какой-нибудь титановой, а трубы эластичными с коленами.
Но, во-первых, покопавшись в Интернете, я не нашел в продаже вообще никаких дровяных палаточных печей (если не прав - напишите). А во-вторых, для нашего похода эти палатка и печь были вполне достаточными.
С печкой в палатке действительно тепло. Но лишь тогда, когда печь ярко топится. Сама эта палатка тепло держит плохо. Дрова нужно подбрасывать, наверное, каждые 20 мин. Поэтому на всю ночь назначаются дежурные смены. Мы дежурили по двое по 2 часа.
Палатка проста в установке, но громоздка. Под нее сначала расчищается до земли огромная поляна, потом вырубается центральный шест (очень важна точность его длины, которую мы приноровились измерять в топорах), потом ставится палатка на 10-ти, кажется, парах оттяжек (в ход идут палки и лыжи).
Дрова приходится заготавливать и для костра снаружи (на нем готовим еду) и для печки внутри.
Лирика:
Раньше я ходил без печки. И теперь, прислушиваясь к своим ощущениям, думаю, что в простые зимние походы с малоопытными попутчиками лучше ходить с печкой. С ней всегда можно отогреться, просушиться. Конечно, любая сушка вещей в походе грозит, нет, даже гарантирует утрату части одежды. Но кого ж это остановит.
Однажды я проснулся от едкого запаха тлеющей ткани или шерсти.
- Наверное, дежурные уснули, а кто-то оставил на печи одежду, - мелькнуло в голове. Но сквозь сизый дым я увидел доктора, невозмутимо придерживающего свой свитер, обмотанный вокруг раскаленной железной трубы.
- Интересно, в цивильной жизни он лечит больных такими же радикальными методами? подумал я. Только наше возмущение спасло свитер от полного обугливания.
Еще раньше, буквально в первую ночь запах случился еще забористее. Было полное ощущение, что кто-то прожег себя до кости. Ан нет. Просто Дима, рост которого под 2 метра, во сне сладко вытянулся и уперся своим пуховым спальником прямо в печь. Горелый пух давал о себе знать еще дня два. А Диму с тех пор мы заботливо укладывали вдоль холодной стенки палатки, подальше от печки. Известно, что в холоде все сохраняется гораздо лучше.
Иногда с дровами перебарщивали и печь раскалялась до красна. Тогда все просыпались, вскакивали от жары и испуга. Приходилось распахивать вход и остужать жилище. Попытки вскипятить на печке воду успеха не имели. Вода нагревалась и к утру медленно испарялась, так и не закипев.
С печкой особенно приятно вставать по утрам, не спеша одеваясь в тепле и уюте. Без печки зимой в палатке обычно сыро. Оказывается, что мы выдыхаем уйму воды, она конденсируется на потолке и норовит капать или осыпаться инеем. А с печкой сухо, к тому же ночами можно задумчиво смотреть на красные угли.
Слышал я о каталитических обогревателях (грелках), работающих на газе или бензине. Например, http://www.goodfishing.ru/show_good.php?idtov=5033750 или насадках на примус типа "Эверест". Но сам с ними не ходил. Да и не сильно хочется пробовать. Все-таки это зависимость от газа, бензина. Это запах в палатке.
Встреча
Собрались мы, в общем-то, посредством сети интернет, а физически в Осташкове на вокзале. Василич обещал оснастить всех лыжами и бахилами. И он это сделал. Как всегда возникли два "но".
Первым "но" стало то, что крепления нужно было приделывать к горным пластиковым лыжам фактически заново. Без дрели. У меня до сих пор посреди ладони сохранились остатки мозоли от отвертки. Вторым "но" оказалось то, что ни крепления, ни бахилы не были рассчитаны на большие размеры обуви. Василич, конечно, матерый турист и руки у него золотые. Но всем нам пришлось повозиться, да и результат выглядел так, что я сразу понял, почему американцы, снимая кино про российских космонавтов, норовят нас изобразить в космосе в фуфайке, ушанке и с кувалдой. Хорошо, что мне он посоветовал взять мои лыжи. Я их настроил дома. И они вообще ни разу меня не подвели. А бахилы для большеногих мы всем табором перешивали ночами во время дежурства.
Параллельно с настройкой лыж, мы ждали с поезда питерских, урывками смолили мои лыжи, изучали местную привокзальную жизнь. Девушки восторгались названиями окрестных кафешек "Обезьянник", "Лаванда". А Света вообще, не понимая того, нашла в местном магазинчике раритет.
Жившие еще при советской власти помнят, что в те годы выбор в любом сегменте был минимален. Например, выбор колбасы сводился к одному из двух - есть она или нет. Если есть, то это скорее всего "Докторская". В этих условиях многие предметы становились культовыми. Новый Год полагалось встречать с "Советским шампанским". А алкаши в наших широтах часто пили плодово-ягодное. Нет, когда у них было 3 с небольшим рубля денег ("тришисятдве", говорили в кассу) они пили, конечно же, водку. Кто-то пил портвейн, например "Три семерки". Но когда удавалось наскрести только рубль, а "трубы горели", то пили плодово-ягодное. Это такой напиток, сделанный из забродившей гнили - яблок, слив, остатков винограда и пр. Стоило это "вино" то 98 копеек, то 1 руб. 2 коп. В народе его называли плодово-выгодным или просто "гнилухой".
Я уже успел подзабыть сам факт существования этого напитка, реинкарнированного в тверской губернии. Разумеется, ему сделали современную, яркую этикетку, обозвав чем-то вроде черничного вина. Но суть осталась прежней, о чем говорили и мелкие буквы на этикете, и вкус, и цена - чуть более сорока рублей. Света не просто нашла, она запала на эту гнилуху. Я наивно попытался остановить ее рассказом о родословной напитка. Но как-то не учел, что
"Девушки бывают разные
Черные, белые, красные,
Но всем обязательно хочется,
На что-нибудь заморочиться"
Поняв тщету уговоров, мы посоветовали ей тогда полнее воссоздать колорит эпохи, прикупить заодно плавленый сырок и пачку "Беломора".
В общем, довольно скоро посреди нашей лыжной мастерской гордо красовалась бутыль гнилухи. И с разными чувствами народ прикладывался к ней. На всякий случай я поинтересовался у доктора, есть ли у него лекарство от расстройства желудка для всей команды.
Дегустация была быстро свернута прибытием питерцев и одновременно найденным микроавтобусом, согласившемся подбросить нас в район истока Волги. Водитель развлекал нас байками о том, как от рака померла тетя Клава, а еще раньше дядя Саша, да и вообще многие соседи, потому что пили воду из Селигера. А все дело в том, что когда-то сюда перевезли ракетную лабораторию, ведущую историю от немцев.
Слушая краем уха эти страшилки, я вдруг вспомнил подданного британской королевы (вагонного попутчика). Когда Джим приехал на Селигер в первый раз, он спросил у Наташи что-то типа May I drink this water. Ну или является ли эта вода питьевой drinking water? Как могла ответить ему Наташа? Как житель центра России. Если в Москве или Питере в реках вода опасна, значит, мы говорим, что ее пить нельзя. А из загородных речек вполне можно наполнить котелок, вскипятить и выпить. Она так и ответила: "Можно". И Джим стал пить воду сырой прямо из озера. Надо же, как мы по-разному понимаем выражение "вода, пригодная для питья". Я сказал Джиму, что пить прямо из озера можно на Байкале или в Алтайских озерах. Но если я про их Лох-Несс хоть что-то слышал, то он о самом глубоком озере в мире не имел ни какого представления.
Первый ходовой день.
Так под байки и страшилки (о коварных проталинах на льду) мы добрались почти до самого истока Волги (местечко под названием Волговерховье). Оказалось, что исток находится километрах в 20 к западу от Селигера и ручей из него течет вовсе не в озеро, а мимо него.
Вокруг источника понастроили официоза. К счастью, вроде бы деревянного. И даже прибили плакат о том, что источник освятил Алексий II. Ну как же без этого. Родничку без плаката видно плохо теклось. Поневоле я стал искать стенд с автографами певцов Пугачевой, Кобзона и пр. "видных" деятелей современности. Над источником стоял домик с крестом. Рядом стояли еще две церквушки. Причем одну из них - каменную не успели достроить еще при последнем царе. Что-то в этом было символичное. Мне это напомнило историю, как первопроходцы столбили вновь осваиваемые территории. Почему же это место застолбили трижды? Может потому, что после столбления напрочь о нем забывали.
Мы выгрузились прямо на дорогу и на морозце стали доделывать лыжи. По очереди сбегали к истоку, познакомились с семьей художников, продающих свои произведения туристам. Лыжи собирали прямо перед их стендом. Они заботливо расспрашивали нас, как мы будем идти по льду, где спасть, обсуждали наш маршрут.
День был пасмурный и вообще невнятный. По-моему, так до конца и не рассвело. Суету на вокзале мы начали еще затемно. Приехали к истоку вроде бы днем. Но когда тронулись, показалось, что стал наступать вечер.
Думаю, что мы сделали тактическую ошибку, отпустив автобус. Исток Волги ни чем не отличается от любого другого болотца, из которого вытекает ручей. Ну, разве что тут сколочены мостки и развешаны плакаты. Отметились вроде бы для галочки. Как иностранные туристы - вот фото рядом с памятником президенту, вот фото с местным храмом, а вот рядом с лайнером, на котором поедем дальше.
Надо бы нам на автобусе сразу доехать до озера. А так мы пошли к нему кратчайшим путем - по автодороге, длина которой, по словам водителя, составляла 22 км. Хорошо, что зимой на ней почти никто не ездил. Курский Василич возглавил нашу колонну, а я ее замыкал. У нас двоих были рации/передатчики. Сзади лучше всего было видно, какие "лыжники" подобрались в команду. Лыжники были никакие. Вспоминалась строка из анекдота про Штирлица "Бедный пастор, он так и не научился ходить на лыжах".
Шестеро шли на пластиковых лыжах. И каждый подъем (дорога шла по небольшим холмам) давался им непросто. Мне на Бескедах было вполне комфортно. Я рассматривал леса, деревеньки, собак, своих спутников, поднимал падших и был вполне счастлив. В густеющих сумерках Василич-курский выслал меня вперед - искать место для стоянки. Поскольку дорога шла сквозь лес, то мест для стоянки было предостаточно. Летом нас бы стесняли болота и доставали комары. Но не сейчас. Я облюбовал две сосны, под которыми оказалось много полузаметенных следов зверюшек или птиц. Живое место, как сказали бы старообрядцы. Тут и встали.
В первую ночь палатку ставили на утрамбованный снег. Я этого не видел (занимался дровами), но сразу понял, когда лег спать после дежурства у печки. Лежбище сохранило форму человеческого тела. Предыдущего тела, спавшего на этом месте. Сугроб под палаткой помнил не только чужой размер, но и его позу, в которой я спать не привык. Окунаясь в дрему, я вспоминал саркофаги, узкие гробницы и анатомические кресла космонавтов. Кстати, снег под печкой тоже просел, и ноги дежурных съезжали в яму.
Ночью часто просыпались - все время что-то подгорало и дымило. Но как водится на природе вполне себе отдохнули даже за несколько часов сна. Василич-курский с вечера решительно настроил всех на ранний подъем. Часы у нас были одни на всех. Но и без часов я понял, что встали мы далеко не в 7 утра.
Второй ходовой. Те же и дорога.
Забавный получался поход. Второй день мы шли на лыжах по дороге. Это конечно была не городская дорога. Ну, т.е. на ней не было соли и снежно-ледовое покрытие светилось белизной. Но смысл лыж все равно как-то терялся. Разве что съезжать с горок. Уж не помню, кто из наших, после того как лыжа отстегнулась - просто понес лыжи на плечах. И он вовсе не стал отстающим.
В этот день вдруг надумали устроить дневной перекус. Пикник у обочины. Выбрали место, где ручей по имени Волга пересекает дорогу, и стали варить суп. Пробив лед, обнаружили, что верхневолжская вода имеет характерный болотно-бурый оттенок. И решили, как и раньше обойтись снегом. Я по старой привычке, не доверяя чужим раскладкам, запасся дома витаминами с минералами, клюковкой, напомнил Юле про лимоны. Поэтому следствия потребления дистиллята меня не волновали.
И поели-то вроде быстро, но день уже начал стремительно вечереть. Мы прошли еще немного. Дорога эта имела такой деревенский характер. Водилы редких машин запомнили нас. Мы их. И даже иногда здоровались. Вот проехала семья наших знакомых художников. Вот таксист из Осташкова снова провез стайку подвыпивших девиц и парней, решивших прикоснуться к истокам реки национального значения. Вот мужик в санях, запряженных лошадкой. И с ним старый ребрастый пес, который возможно не переживет эту зиму. Наверное, мы их все же сильно озадачивали. Собраться из четырех городов чтобы идти на лыжах по шоссе ...
Ну да, такие вот мы романтики.
В этот раз место для стоянки выбирал Василич-курский. А я настоял на том, чтобы расчистить снег под палаткой до земли. Настоял, это кончено преувеличение. Просто я взял двуручную пилу и быстро разгреб сугроб. Народ еще не очень понял смысл процедуры, поэтому помогал вяло. Зато переспав на ровном полу, все заценили комфорт, и в следующие ночи агитировать разгребать снег было уже не нужно. Народ это делал сам и вполне осознанно.
Третий ходовой. Праздник верстового столба.
Встать рано снова не получилось. И снова этот поход по шоссе. Похоже, что не только нам надоела дорога, но и мы ее обитателям. С утра дорогу посыпали песком. Ровно с того места, напротив которого мы встали лагерем. Т.е. назад дорога была снежно-белой. А вперед - слегка попесоченной. Это явно был знак или намек. Мол, янки гоу хоум, а лыжники гоу по сугробам.
Теперь уже несколько человек шли пешком, а некоторые, вроде меня, упрямо двигались на лыжах ближе к обочине. Мы поменялись с Василичем местами. Я шел впереди колонны, а он ее замыкал. Казалось, дорога не кончится никогда. Нам вновь повстречался автомобиль художников. Их тонкая чувственная натура затрепетала при виде нас. Саша останавливался и возле меня, и возле Василича-курского, всякий раз искренне справляясь о здоровье и самочувствии отважных путешественников. Звал в гости: "Приезжаете в Залучье, там спросите художника Сашу - любой вам покажет." Я видел, что и его, и супругу терзает что-то еще. В их взгляде были грусть, зависть, ностальгия. Грусть провожающего? Нет, не то. Грусть того, кто раньше был легче на подъем, кто был причастен и знает, как это здорово. А теперь, оставив все в прошлом, лишь повторяет: "Вот может летом как-нибудь и мы соберемся".
Мы устраивали празднества возле каждого километрового столба, торопя их, чтобы скорее уже закончились. На 20-й километр от Истока с подачи Сергея мы наметили обмывание столбяного юбилея клюковкой. Но после 19-го верстовые столбы вдруг исчезли. Потому что начался поселок Свапуще.
Колонна растянулась. Василич передал мне по рации указание - искать баньку и место для ночлега. Мы немного поискали, поговорили с местными. Местные боялись пускать на постой такую ораву. Чему я почти обрадовался. Уверен, что в этом селе и баню, и постой найти можно. Если действительно это захотеть. Однако, пройдя еще километр по поселку, я увидел Селигер. Селигер меня манил.
Я начал тихую агитацию среди туристов. Мол, ради чего мы сюда приехали? Чтобы побродить по Селигеру. Но до сих пор на него даже не вступили. Потом я стал подбирать аргументы для Василича-курского. Командору я показал на горизонте деревушки, в которых тоже вполне могли быть бани. "Пока группа разогретая, можно попробовать движение по льду", - убеждал я: "Чтобы завтра уже шли вполне освоившись".
Мы совещались на берегу. Была вторая половина дня. И по идее уже должны были наползать сумерки. Но редкий случай (и единственный на весь поход) - выглянуло солнце. Небо сверху было в тучах, но низкое солнце исхитрилось и поднырнуло под них. Конечно, оно было в морозной дымке, но это было солнце! Мы допили очередную клюковку. Солнце, клюковка и вид озера заметно подняли тонус. И Василич решил: "Идем через озеро к тем деревням. Будем искать баню там".
Селигер: наш первый лед
Сначала мы шли по льду ну сверхосторожно. Василич рассредоточил всех на дистанцию 15 метров друг от друга. Сам он медленно шел по серым пятнам на льду. Все зарядились бдительностью, особенно Света. От общего напряжения, казалось, зашевелилась даже спасательная веревка, переложенная мной под клапан рюкзака. При этом мой организм цинично отказывался верить общему настрою. Ну, мы же (с организмом) видели вдали множество рыбаков, которые ходят по льду, сверлят его, сидят на нем. При этом обходясь вообще без лыж.
К счастью Василич таки нашел рыбацкую лунку, поковырялся в ней и радостно сообщил, что толщина льда больше 20 см. А уже при 20 см., по его (бывшего танкиста) словам, по льду можно пускать танки. После этого мы пошли быстрее.
Но мне, замыкающему, все равно иногда хотелось размять ноги и промчаться. В такие минуты я чувствовал себя стреноженным конем. На озере снег лежал тонким, твердым слоем и лыжня была не нужна. Можно было ехать, скользить лететь обычным или коньковым ходом. Но мы просто шли.
Перейдя озеро и попав в деревню Шалобаево, мы выяснили, что бани нам не видать. Немногочисленные местные не принимали, а скупившие большую часть домов дачники поразъехались. На краю стояла турбаза (миниотель). Там просили больше ста баксов с человека за сутки. Мы слегка опечалились. Лично мне мыться совсем еще не хотелось - в этом походе я ни разу не вспотел. Но баньку как элемент наслаждения, как философскую категорию я бы принял с удовольствием. Впрочем, оставалась надежда попариться в другие дни. В это время солнце опустилось совсем низко, покраснело само и зарумянило все вокруг. Я собрался сфотографировать розовые снега и пылающие закатом окна домов.
И тут, видя наши страдания, один из рыбаков сказал, что в следующей деревушке (Подгорье или где-то рядом с ней) на берегу один из двух имеющихся домов сгорел. Но баня осталась целой и хозяин не обидится, если мы ею воспользуемся. Василич-курский тут же дал мне поручение - найти деревню и баню пока солнце не село. Попросив кого-то снять солнце в окнах, я рванул в сторону той деревни.
Баня
В одиночку я долетел туда мигом. Один дом там стоял законсервированным на зиму. От второго - из-под снега торчала единственная головешка. Целыми были запертый сарай и баня. По рации я обрадовал нашу группу и принялся исследовать баню и окрестности. Да, очень важно, я успел снять закат. Дел было много, и я сделал лишь пару кадров. Один из них получился великолепным. Он есть в фотогалерее. Если кому нужно, я могу выслать этот закат в исходном размере и качестве
Пока подползла вся группа, солнце село, и мгновенно стемнело. Изучив баньку, мы поняли, парильно-философский аспект нам сегодня не грозит. Дай бог вообще запустить (включить) печку и заготовить достаточно дров. В печную трубу намело снегу, внутри он подтаял и замерз на заслонке. Хреновая конструкция - не осталось в глубинке опытных печников. Мы долго боролись с печкой. Василич несколько раз лазал на крышу, изображая трубочиста. Но еще дольше трудились с дровами. Я их добывал из-под снега (обгорелые бревна с пожарища), а ребята таскали. Возле бани мы их разделывали. Дров требовалось много - протопить холодную печь (вместе с баней) и сделать рядом хороший костер для варки ужина.
Морозчик, как я теперь понимаю, опустился, наверное, до 18 градусов. Дышалось легко. Я с удовольствием пилил (вместе с Владом) и подбрасывал дрова Даниле. Данила их колол. Как всегда лагерные работы происходили в темноте при налобных фонариках. И в какой-то момент Данила тяпнул себя по руке. Вот и для доктора нашлась профильная работа. Понравилось то, что ни Данила, ни Валя не запаниковали. Ну и правильно. Кровь остановили, а остальное заживет. Мороз действовал как анестезия.
На морозе вполне себе пошла даже левая водка, закупленная в Курске. Она загустела. Ослаб и запах технического спирта. Нет, в целом меня все устраивало, но я с теплотой вспоминал нашу с женой продуктовую раскладку. Мы давно поняли, что в походах еда - это больше, чем еда и источник калорий. Если ты гурман рек, озер, гор, то почему еда должна стать исключением? И пусть она будет чуть дороже, пусть ее закупка, проверка и фасовка займет чуть больше времени, это себя оправдает. А уж напитки перед походом я дегустирую лично - каждую бутылку. Все равно же их нужно переливать в пластиковую посуду. Справедливости ради отмечу, что сало, взятое ребятами, на морозе было очень кстати.
Этот морозный вечер возле бани мне очень понравился. После неспешного приготовления супо-каши и степенного под водочку ужина на морозе мы еще и попели песни. Настроение было такое. Добрались даже до белорусских и украинских мотивов. Разумеется, о помывке можно было не мечтать. Ведь помимо самой бани в ней нужна еще и вода. Зато парилка была сухой и теплой. И мы в ней очень компактно разместились на ночлег. Василич с Юлей героически вызвались дежурить в предбаннике. Среди ночи у них с одной стороны все выстыло, а с другой - потек потолок. Они вновь затопили печь и наполнили нашу парилку едким дымом. После этого Василич с Владом стали громким шепотом совещаться, что делать по утру с раненым. Везти его в город или "пусть живет". Чем-то это мне напомнило эпизод "Кутузов в Филях".
Четвертый ходовой. Рождество.
Неспешно встали. Доктор осмотрел раненого и вынес вердикт - в город не везти - само заживет. Долго-долго собирались. Народ так и норовил что-нибудь забыть в этой бане. Наконец вышли. По льду шлось уже вполне привычно. Градусов стало вроде поменьше (мороз слабел) но появился небольшой ветер. Разумеется, на солнце не было и намека. И вновь среди дня наступили сумерки. Ну что за короткий день!
Василич привел нас в очередную деревню (Гуща) и оставил на берегу. А сам с Юлей и Владом пошел договариваться с местными насчет бани. Я понял, что он понял, почему вчера в поселке нам не удалось попариться. Видимо он действительно хотел горячих процедур. Я вспомнил, что в первый же день Василич потянул связку. И ему приходилось не сладко при ходьбе. Возможно, что баня ему бы помогла. Но, увы. Их никто не принял. А дело было 6-го января, в канун Рождества. Вернувшись ни с чем, он вновь послал меня сгонять на другой берег в еловый лес на поиски места стоянки.
Я понимал, что нам предстоит встреча Рождества. Как положено его встречать, я, дитя социализма, представлял смутно. Наверное, также как Новый Год? Я постарался уйти подальше от поселка. И выбрал место на высоком берегу, чуть в глубине леса, но так, чтобы сквозь деревья виднелось озеро. В окружении высоких деревьев здесь была разбросана поросль елового молодняка. Примерно такого, какой продают в городе перед Новым годом. Только здесь елочки были не срубленные, а живые.
Мы нарядили их специально привезенными с собой украшениями. Получилось красиво. Единственным минусом были дрова. Лагерь мы ставили почти в темноте. И времени на поиск качественных дров уже не оставалось. В основном мы воспользовались недавно упавшими от ветра елью и сосной. Древесина была хоть и смолистой, но еще совсем сырой (упавшие были еще с хвоей).
Мы запускали фейерверк, бабахали петарды, жгли фальшфейер. Говорили душевные тосты. И если бы не глубокие сугробы и заросли елочек, то устроили бы хороводы. Ночью дрова из живой елки давали поразительный эффект. Каждая дежурная смена развлекалась тем, что по полчаса раздувала дымно тлеющую печь. Потом та ярко вспыхивала, мгновенно раскалялась до красна. В это время народ просыпался от жары и требовал кто забросать ее снегом, кто открыть двери, кто загасить тлеющие вокруг нее дрова и вещи. Потом печь остывала, цикл повторялся снова.
Пятый ходовой. Мышка и хозяин жизни.
Хорошая погода закончилось. Пришел теплый фронт. Конечно, еще не таяло. Было наверное -3 -4. Но с ветром и перепадом давления. Если бы накануне не пить, то воздействие на организм атмосферных явлений можно было зафиксировать в чистом виде. А так было не очень понятно - что там за подавленность в мозгах. С одной стороны, за день мы прикладывались не раз. Но пьяно-застольного состояния (сужу по себе) не было ни разу.
Среди нас было полтора вегетарианца. Они мужественно несли с собой запас всяческих орешков, цукатов, печенюшек, халвы, ... Уже собирая рюкзак кто-то из них обнаружил, что пакеты с едой порваны. Больше того, нагло изгрызены. Дыра оказалась и на рюкзаке. Да в каком месте! Вокруг молнии. Поврежденной оказалась и сама пластиковая молния. Ворюгу застукали на месте. Жирная сытая мышь разве что не икала, глядя на нас. Выскочив из рюкзака, она лениво спряталась под соседний. Мы включились в игру, похожую на наперстки. Поднимали очередной рюкзак, гадая, под каким из них мышка. Мне даже удалось ее сфотографировать перед тем, как она шмыгнула под елку. Мы не стали ее преследовать.
Собирались как всегда медленно. И люди были вроде душевные, но слабоорганизованные, что ли. Тут точно требовался погоняло. Василич же, как Кутузов, спокойно ждал, когда народная воля сама опрокинет французов. Иногда мое сердце не выдерживало и я осторожненько так начинал подталкивать турье к движению. Может Василичу все же нужно было объяснять разницу между толпой и командой? Или, например, действовать по Суворову (кажется), когда "каждый солдат должен знать свой маневр".
На льду мы встретились с семьей жителей ближайшей деревни. Я пообщался с ними, услышал уже подзабытые мною диалекты. Шоссе - "большак". Примыкание к главной дороге второстепенной - "повертка". Вот по этому большаку мы и прошли пару километров, с лыжами в руках. Дело в том, что нам нужно было перейти из одного плеса в другой. И чтобы не путаться в извилистых и зачастую незамерзающих протоках, мы решили срезать по шоссе. Дорога здесь была совсем противной, засыпанной не только песком, но и солью. И при первой же возможности мы с нее свернули.
Кратчайший путь к озеру проходил через ферму (это между Заборками и Заречьем). На табличке что-то такое было написано, мол, фермерское хозяйство. Но на берегу вместо фермы стояла бревенчатая вилла. Перед ней стайка иномарок. Чуть поодаль топилась печь и бродила толпа девиц. Ну, таких, которые бывают приложением к иномаркам.
Увидев человека, я заспешил к нему с просьбой подсказать направление на остров ... Но человечек оказался истеричным и недобрым. Сразу стал обзывать нас совками. Я извинялся, что мы ненароком его обидели. Но он упрямо ругал нас за вторжение. Ситуация была неприятная. Я боялся, что наши девушки подойдут к нам, чтобы помочь его успокоить. Это было бы неверным действием. Я надеялся, что все догадаются быстренько прошмыгнуть пока я тяну время с этим "хозяином жизни".
Все обошлось. Но настроение на целый километр было подпорчено. Вот так постепенно все берега раскупят частники и будут всех гонять. Поэтому я и люблю ходить в походы подальше от поселений и людей.
В этот день мы дошли почти до Ниловой Пустыни и встали напротив нее на другом берегу. Помня мучения с дровами предыдущей ночью, я уговорил встать поблизости от отличнейшей сухой сосны, которой нам хватило и для печи, и для костра. Дрова получились настолько калорийными, что иногда из трубы вырывалось пламя как из сопла реактивного двигателя.
Шестой ходовой. Нилова Пустынь.
В этот день мы встали удивительно рано, быстро, собранно. И так решительно, как будто нас ждал поединок с Челубеем и Куликовская битва. Мне даже захотелось надеть белую рубаху. Не иначе как от монастыря навеяло. Виданное ли дело - вышли затемно. Точнее на рассвете.
Мужской монастырь Нилова Пустынь оказался мощным, просторным, полузаброшенным и восстановленным лишь местами. Больше всего мне понравились в нем многочисленные арки, ворота и виды из них (См. фото) Энергетику места, к сожалению, я не почувствовал.
Справка о монастыре:
_Монах Нил (1485-1555) в 1528 г. избрал необитаемый в ту пору остров Столбный местом уединения и 27 лет прожил на нем. По традиции, характерной многим религиям, истязал свою плоть, закаляя и очищая дух. В терминах православия, он "усугублял подвиги, проводя дни и ночи в молитве, не позволяя себе ни сидеть, ни лежать на ребрах. Лишь изредка отдыхал он от трудов, стоя и опираясь подмышками на вбитые в стену деревянные крюки".
_После смерти Нил был канонизирован. Над его могилой в 1591-1594 гг построили деревянную церковь, а в 1667 году была заложена первая каменная церковь. К 1676 году монастырь обносился каменной стеной и становился единственной каменной крепостью в озерном крае. В XVIII - XIX веках достраивается. В отдельные годы его посещали до 40 тысяч паломников. В 1928 году Нилову пустынь закрыли и разместили там трудовую коммуну, колонию малолетних преступников. В 1939-1940 лагерь для польских военнопленных (6311 из них были приговорены к смертной казни). Во время Великой Отечественной войны в монастыре находился госпиталь советских солдат, после войны - колония для несовершеннолетних преступников. В 1991 году обитель возвращена Церкви.
_Более подробно об истории монастыря смотри
здесь http://foto.orthodoxy.ru/gallery/gritsyuk/russian/nilova.htm и здесь http://www.nilovapustyn.ru/ist.html
Лыжи мы оставили возле трапезной и по очереди осматривали монастырь. Во время моего дежурства произошел такой эпизод. Местные мужички, помогающие монахам вести хозяйство, то клянчили у нас деньги, то доставали монахов. Один селянин вообще едва держался на ногах и чего-то добивался в трапезной. Я подозреваю, что "опохмелиться". Высокий монах его строго отчитывал, а когда тот так и не унялся, предупредил: "Смотри Федор, под гнет сядешь". Наверное, Федор "под гнетом" уже бывал, потому как сразу развернулся и кренделями пошел восвояси.
Спустившись на лед, мы пошли дальше мимо двух островов в сторону Осташкова. Плес раскинулся во все стороны и был наполнен жизнью. Тут и там его лед деловито сверлили рыбаки. Регулярно проносились снегоходы. Смешно тарахтя, проезжали самодельные уродцы, состоящие из мотоблока, двух колес и одной лыжи. В двух местах через весь плес проходила зимняя дорога, обозначенная вешками (срубленные маленькие елочки, воткнутые в лед). По одной из них семенила бабулька с авоськой. Наверное, в магазин.
Мы "причалили" к последнему (суеверные куряне сказали бы "крайнему") на нашем пути острову и сварили обед. Впереди виднелся Осташков. Мы вошли в него как корабли - по озеру в порт, потом чуть дальше. Когда мы снимали лыжи, вдруг пошел дождь. Лили он недолго, минут пять. При этом была минусовая температура - снег не лип. Странно. Что мы еще могли подумать кроме банального - Селигер расставался с нами.
Post Scriptum
Одновременно со мной сотворила отчет и Юля. Не сказать, чтобы это была альтернативная точка зрения. Но, несколько иная. По мнению Светы, Юлин отчет более эмоционален. Сравнивайте.
Пока я строчил эти записки опять же Света поздравила меня:
> С Крещением и с Крещенскими морозами! Ура! Радует то, что в эти морозы
> мы - дома, а не в палатке на Селигере!!! :)))
А я подумал, что, конечно, да. С одной стороны дома комфортнее. Но с другой - в сильные морозы в походе ты начинаешь иначе относиться к жизни, к людям. Краски становятся ярче. И если этот поход я забуду уже через год - другой, то в морозном варианте он бы впечатался в память совсем иными гранями. Не то, чтобы я искал экстрим, нет. Но встретил бы его также радостно, как тот удивительный малиновый закат.
Как это ни печально, но всех нас объединяет в коллектив и очеловечивает только общая опасность (пусть и мнимая).
Я помню, как после взрывов домов москвичи на какое-то время сплотились. Как мы стали чаще здороваться и разговаривать с соседями. Да и в эти морозы (тоже мне экстрим в городских-то условиях) люди стали чаще спрашивать друг о друге, экономить электричество (не ради денег, а чтобы его хватило городу), пускать в метро собак и не сгонять с сидений спящих в теплых электричках бомжей.
P.P.S.
Прочитав эти мои путевые записки, Оля спросила: "Так что, поход тебе не очень понравился?"
Хм. Видимо, виновата моя фраза о том, что через год-другой я забуду про него.
Поход мне понравился. Но свои первые зимние Хибины (см. отчет) я все-равно буду помнить дольше и сильнее. Тот поход повлиял на мое формирование. А в этом походе я был даосским созерцателем. Я ничего не преодолевал, ни с чем не боролся. Вряд ли кто-то крепко помнит каждую свою поездку на дачу, пусть даже и приятную.
И все же - лыжный Селигер мне понравился значительно больше, чем, например, пятизвездная Хургада или Анталия.
Ребятам, вероятно, он запомнится сильнее. Кто-то преодолел свои страхи перед путешествием по льду на огромных водных пространствах. Кто-то с удивлением понял, что можно круглые сутки жить зимой на природе без дома, спать в палатке.
январь 2006
Написать письмо Василичу vasilich-k@narod.ru
Выйти на главную страницу
Copyright © 2005 "Василич и К"
Вы можете использовать любые материалы сайта vasilich-k.narod.ru
Но, пожалуйста, со ссылкой на авторов и на сайт
