Страна

Страна, как многие справедливо отмечают, похожа на СССР периода позднего застоя. Я тогда только родился, но всё же.

Октябрёнок, не забудь — в пионеры держишь путь!

На улицах чисто и люди прилично одеты. Царит сухой закон. Власть прославляет великие идеалы великой революции*; вождь революции покоится в столичном мавзолее и официально почитаем словно божество; в любом городе главная улица и главная площадь названы его именем. По телевизору доступны только государственные каналы, и все они передают патриотические фильмы про войну и новостные репортажи о загнивающем западе. Запретные плоды загнивающего запада, вроде фильмов, где женщины без хиджабов и прочий разврат, в страну не допускаются. Собственных творцов искусства тоже гнобят как могут. В имеющихся социальных проблемах, типа безработицы, обвиняется опять же загнивающий запад (что отчасти и справедливо: на страну наложены суровые экономические санкции).

Цитаты из Корана на трёх языках развешаны по городским паркам.

Иранская молодёжь пьёт безалкогольное пиво. Включая Балтику.

Женщины-манекены и те должны носить платки.

Альтернативный вариант — снести голову.

Населению, ясное дело, не по душе сей бардак. Те, кому за 40, с тоской вспоминают старые времена (времена шаха Резы, свергнутого в 1979 году), а прогрессивная молодёжь вовсю учит английский и мечтает попасть в Америку, страну свободы. Нетрудно убедиться, что навязывание религии массам не делает их религиознее.

Торговля в Иране, в отличие от СССР брежневских времён, процветает, т.к. любая плановая экономика бессильна перед восточными традициями рынка. Весь, просто весь центральный район любого города — это магазины, лавки, лотки, ларьки, и конечно же большой рыночный квартал. Товаров полно как своих, так и импортных. Магазины сгруппированы по улицам. Есть улица ботинок улица автомобильных покрышек, улица декоративных каминов, улица аптек, улица стерео-аппаратуры, улица сантехники и т.д.

Лавка на базаре.

Отдушина кибер-анархии.

От местных — а в Иране больше и нет никого, не считая афганцев-гастарбайтеров, — остаются самое благоприятные впечатления. Это очень здоровый народ, во всех отношениях. Нигде нет пьяных (ибо алкоголь запрещён), курят мало, на улице не встретишь ни слишком толстых*, ни чрезмерно худых. Больше молодых, чем пожилых. И все добродушные. Нет, правда. И красиво поют.

Средство для похудания, справа налево.

Иностранных туристов в Иране, похоже, один на миллион. За все девять дней мы увидели одного индуса, русскую семью из трёх человек, и ещё двух немок. При этом, внутренний туристический бизнес вполне себе преуспевает.

Заметив иностранца (к коей категории нас причисляли с первого взгляда), любой иранец очень радуется и кричит стандартное «Hello», «How are you», «Where are you from», и «Welcome to Iran». Всё это сопровождается улыбками и маханием рукой. Кто лучше продвинут в английском, спрашивает, нравится ли нам в Иране. Самые продвинутые понимают ответы, вступают в диалог, пытаются помочь с маршрутом, иногда провожают до пункта назначения. Достаточно встать в людном месте, и не пройдёт и 15-ти секунд, как улыбающийся иранец подойдёт к вам и спросит «Can I help you?». Если вы женщина, иранец к вам не подойдёт; но подойдёт иранка.

Исфаханские школьницы обступили дорогую гостью.

Беседы и с прохожими, и с персоналом гостиниц проходят чаще всего в стиле «Винтик Шпунтик Солнечный Город», но проблемы с английским у местных компенсируются количеством желающих пообщаться; среди такой массы попадаются вполне себе успешные инглиш-спикеры.

Начитавшись путеводителя, мы ждали, что нас будут наперебой звать в гости; нет же, не позвали ни разу. Но мы и не заводили долгих знакомств.

Диссиденты

Недовольные властью встречались нам почти каждый день. Первой ласточкой стал 40-летний мужик в забегаловке на автовокзале Исфахана. «Я люблю шаха Резу и USA» — с этих слов он начал наш недолгий разговор. Как говорится, знай собеседник англояз, длиннее был бы мой рассказ.

Приличного вида молодой человек, повстречав нас на улице в Исфахане, осведомился: «Что вы думаете о нашей jail?». Увидев моё замешательство, он ещё раз подчеркнул, что Иран, по его мнению — jail, а все они в ней prisoners. Расставил точки, ничего не скажешь.

Третий исфаханский диссидент встретился нам на площади Имама. Рассказал, что ему 29 лет, что он тут получил образование в области «social engineering» и собирается продолжить его в США и там навсегда остаться, ибо только там он сможет добиться успеха и профессионального роста. Особо подчеркнул то, какие прекрасные там университеты. Показывая на церковников перед мечетью, заявил что они с сговоре в правительством и навязывают населению свой образ жизни, и вообще у него такое мнение, что «хороший клерикал — мёртвый клерикал».

В Язде наш сосед по гостинице так хорошо говорил по-английски, что мы спросили, откуда он родом. «Unfortunately, from Iran», с грустной улыбкой ответствовал он. Рассказал, что участвовал в исламской революции; что когда все опомнились, было уже поздно; что туристов год от года приезжает всё меньше, из-за непопулярных шагов правительства; и что будучи мусульманином, он признаёт, что шиитский ислам (который в Иране) менее правильный, чем суннитский (который во всех остальных мусульманских странах). Но он любит свою страну.

Старик-служащий на стойке отеля в Ширазе угостил чаем и поведал о том, как было хорошо при шахе — виски, вольно одетые женщины и пр., — и как плохо сейчас, что у него маленькая пенсия и приходится в его годы работать по ночам. Английским он владел не вполне и активно помогал жестами, особенно насчёт женщин. Затем он признался в любви к светлым идеям коммунизма, но тут языковой барьер помешал ему раскрыть тему — жестов уже не хватало.

В зале пятничной мечети Шираза обнаружился задумчивый молодой человек с неплохим английским, слоняющийся без дела (messing around, признался он). На вопрос о том, почему в мечети так мало народу, он подтвердил, что молодёжь, включая его самого, попросту не ходит молиться, потому что религия стала «не нужна», благодаря науке и интернету. На вопрос о своей профессии, сказал что находится в наиболее «disgusting» периоде жизни каждого иранца — на армейской службе. В тот день у него был выходной.

Почётное звание самого образованного диссидента получает ночной гость в холле отеля в Ширазе. Долго и развесисто рассказывал он мне о русской литературе и о русском кинематографе, изредкаапозволяя вставить реплику. Позже признался, что он бывший журналист, безработный с тех пор, как отсидел в иранской тюрьме пять лет. Определённо, тюрьма подорвала его веру в какое-бы то ни было исламское правительство. Когда я осторожно выразил надежду, что их будущий президент будет либеральнее нынешнего (как был, например, Мухаммед Хатами), он горько усмехнулся и сказал, что все эти мрази в принципе одинаковые.

Приз за краткость получает ночной прохожий на центральной площади Тегерана, крикнувший нам вслед, что «America is very very good».

Не-диссиденты

Сторонников власти, или хотя бы нейтральных по отношению к власти людей всегда услышать труднее, чем оппозиционно настроенных; первым не свойственно, как последним, визжать о своём мнении при каждом удобном случае.

В Иране к этому добавляются трудности с английским. У людей, лояльных режиму, меньше поводов учить языки идейных его врагов, не так ли. Олрайт, велл, мы всё же повстречали в Ширазе двоих таких редких иранцев. Одного в отеле, другого в парке. Они, конечно, не носили футболки с имамом Хомейни, не хвалили власть, но и не ругали. Оба, похоже, понимали, что всегда может быть ещё хуже. Один рассказывал про ирано-иракскую войну и агрессию Америки, второй рассказывал о своих поездках в СССР и о том, как одна московская барышня читала ему наизусть Хафиза в оригинале.

Еда

Кебаб, дорогие друзья, правит балом. Да, это арабское блюдо безраздельно доминирует в меню современной Персии. Это курица (реже баранина или говядина), поджаренная как шашлык. Кебабы хороши, и, судя по отсутствию тучных иранцев, вполне полезны.

Кебаб снабжается рисом и салатом. Невкусные кебабы, хоть и редко, но встречаются, а вот невкусного риса или невкусного салата в Иране не бывает. Салаты ещё ладно, но существование вкусного риса, вкусного самого по себе, стало для меня большим сюрпризом.

К еде подают:

1. Лук, апельсины, травы.
2. Лаваш — часто пресный на наш вкус, и редко когда тёплый.
3. Дук — жидкий кефир. Иногда содержит травяные приправы.
4. Йогурт — густая сметана, иногда с чесноком
5. Масло, если вы заказали блюдо с рисом.
6. Кока-колу («кука-кула»*) не подают принудительно, но всегда предлагают (за исключением ресторанов традиционной национальной кухни). Вечный конкурент кока-колы — пепси-кола — и тут есть.
7. Чай предлагают как отдельный этап еды и всегда снабжают сладостями. Приноровившись к иностранцам, спрашивают, хотят они чай до еды, после или во время. Но сладости всегда приносят. Сам чай обычно подаётся в чайнике, из которого торчит бумажный квадратик «Lipton» или «Ahmad». Вот вам и вековые традиции.

Банка пепси, наблюдаемая под разными углами зрения.

Кроме кебабов

Самое «атмосферное» место, напоминающее кадры из жизни рабочих кварталов в фильмах жанра кибер-панк — это забегаловка на рынке в Исфахане, где за три доллара кормят единственным блюдом — запечёным бараньим фаршем с корицей, завёрнутым в лаваш. Огромного размера. Лук, апельсин, травы, дук прилагаются. Готовят тут же у входа в заведение. Деньги на выходе собирает лично хозяин.

Другое атмосферное место, претендующее на древнюю Персию*, находится в Тегеране при Ferdosi Grand Hotel. Там подают традиционную персидскую еду, и она хороша. Тем, кто впервые ест Dizi Sangi, необходима помощь официанта. Он приносит суп в тарелке с крышкой, пустую тарелку и пустую ступку с пестиком. Попробуй догадайся, что надо процедить суп в тарелку, затем мясо c гущей и слить в ступку, растолочь и смешать снова с супом.

Традиционные персидские блюда.

Также на столе присутствует зелень, йогурт и маленькие миски с солёными-мариноваными овощами. Всё это для добавки в суп.

Ресторан с самым безупречным сервисом мы нашли в Исфахане. Называется Shahrzad.

Место сбора исфаханского бомонда.

Всё кругом чисто и сверкает, официанты обслуживают «быстро, но не торопясь», в меню европейские блюда.

В Тегеране случайно нашли китайский ресторан. Такой же, как и все китайские рестораны, с обычными китайскими блюдами. Хозяин сразу же признал в нас русских, и сказал «здравствуйте» и «спасибо». Разгадка оказалась в том, что к нему часто ходят обедать служащие российского посольства. Наелись уже кебабов, наверное.